Испытание - стр. 1

– Арихигóн!

– Да, отец.

– Теперь, когда мы все собрались здесь, чтобы засвидетельствовать твою клятву, загляни в самое сердце Шакарáты и скажи, готов ли ты пройти испытание и доказать своё право на продление рода?

Храм был высечен прямо в скале. Ритуальное копьё отца указывало вниз – в жерло спящего, но живого вулкана. Гора дышала жаром и дымилась, распространяя едкий серный запах. В самое сердце тьмы вели чёрные ступени из вулканического камня.

Я молчал. Немногочисленные собравшиеся вперили в меня свои глаза, ожидая, что я скажу. Их жвалы не двигались. Все они знают, что я не должен быть здесь. Я лишь третий отпрыск в роде Крáтусов. Поэтому меня, как и полагалось знатным в подобных случаях, с ранних лет определили в касту придворных философов без права размножения.

Но судьба распорядилась иначе. Двое моих братьев – Гиринтрóп и Фукураду́к – погибли в нелепой катастрофе, и теперь я оказался единственным наследником рода. С тех пор я не испытывал нужды, но сразу же стал всем вокруг должен.

– Да, – наконец, сказал я. Мы это репетировали. – Я готов пройти испытание и клянусь, что буду действовать согласно Кодексу.

– В противном случае ты сгоришь в недрах Шакараты, а вместе с тобой и весь наш род.

– Только если я переживу испытание, – заметил я.

А вот это был экспромт. Кто-то из присутствующих, по-моему, это был Стригóн, громко хмыкнул. Отцу это не понравилось. Он не верил в мой успех, но надеялся на него. В конце концов, род Крáтусов действительно мог прерваться вместе с моей жизнью. Такой старик, как мой отец, уже не мог самостоятельно зачать. Да и кому нужно его старческое семя? Оно накопило слишком много мутаций, чтобы считаться чистым.

– Честь! Род! Слава! – прокричал отец, поднимая копьё над головой, и все присутствующие повторили за ним.

Здесь, на церемонии эти слова должны были звучать возвышенно. Но когда я произнёс их, то понял, что никогда не поверю в это. Да я и не должен был. Нам не вдалбливали с младенчества, что мы единственная надежда своих отцов на сохранение богатства семьи. Работа придворного философа сочетала в себе функцию советника и ментального тренера для самых глупых из знатных. Нас учили хитрить, недоговаривать и обдумывать варианты этических дилемм. Последний навык, в частности, презирает военная каста, исповедующая особый род избирательной слепоты, являющийся важным источником их силы. Имя этой слепоте – Культ Шакарáты.

Культ смерти.

– Теперь ты живёшь по другим правилам, – сказал отец, во время долгого спуска со Священной горы. – Ты был философом. А станешь воином. Не так уж и плохо, если забыть о ничтожности твоих шансов на успех.

Я не отвечаю. Он называет подобный подход обратной мотивацией. Мы, париксейцы, народ, воспитанный в традициях соревнования и превосходства. Только лучшие достойны славы. Участь остальных – выказывать уважение мастерам и героям.

Я знаю, отец просто пытается запустить во мне соревновательный инстинкт. Так он показывает, что ему есть до меня дело. Но мы с ним слишком по-разному воспитаны. Отец никогда не интересовался образом мышления других каст и всегда полагал, что цели, установленные им для себя, являются наилучшими для всякого живого существа. Откуда ему знать, насколько мне плевать на продолжение нашего славного рода? В его вселенной таких как я попросту не существует.

Мы медленно двигались в сторону космодрома. По традиции весь этот путь нужно было проделать пешком. Шествие продвигалось по лабиринту, вырубленному в пуреновых зарослях. Те, кто был постарше, шли уверенно, остальные всё же озирались по сторонам, проверяя дистанцию до смертоносных шипов, свисающих со всех сторон.

Ко мне, протискиваясь между старейшин окраинных кланов, шёл Стригон. Ещё чуть-чуть, и он толкнул бы одного из них на верную смерть, но тот и бровью не повёл, только пробубнил что-то вслед. Стригон был важной шишкой, хотя и был ещё молод. Он происходил из семьи, в которой я прислуживал (до недавних пор я был ментором его младшего брата, также определённого в касту философов). Фамилия Ириáдисов была столь почитаема, что даже спихни он одного из этих стариков прямо на пурену, ему бы это сошло с рук.