Исповедница - стр. 84

Кэлен уже доводилось посещать с ним игры джа-ла. Она не испытывала радости от перспективы повторения этого, главным образом потому, что атмосфера насилия этих игр приводила его в буйное состояние, вызывая дикие плотские желания. Этот человек обычно и без того был страшен, способен на внезапные жестокие поступки, но когда находился в возбуждении после игры, то бывал еще более необузданным и импульсивным.

После первого совместного посещения игр в фокусе его развратной похоти оказалась Кэлен. Ее охватила паника, но затем она пришла к пониманию, что он способен сделать то, что собирается, и у нее нет никакой возможности остановить его. В результате она стала нечувствительной к ужасу оказаться под ним, примиряясь с неизбежным. Она отвела глаза от его развратного взгляда и переключила свои мысли на другое, уговаривая себя, что следует сдерживать свою ярость, пока не наступит подходящее время, когда эта ярость послужит какой-либо цели.

Но вдруг он остановился.

– Я хочу, чтобы ты узнала, кто ты есть, когда сделаю это, – сказал он ей. – Я хочу, чтобы ты знала, что я значу для тебя, когда сделаю это. Я хочу, чтобы ты возненавидела это больше, чем ненавидела что-то еще за всю свою жизнь.

Но ты должна вспомнить, кто ты; ты должна знать все, лишь тогда это будет действительно насилие… я имею в виду, худшее из всех насилий, что ты можешь испытать, насилие, которое даст тебе ребенка, в котором он будет видеть и напоминание, и чудовище.

Кэлен не знала, кем был этот упоминаемый «он».

– Чтобы это осуществилось, – сказал ей Джегань, – нужно, чтобы ты сначала узнала, кто ты есть на самом деле, чтобы это воспоминание преследовало тебя столько, сколько ты сможешь прожить, и вечно преследовало его, каждую минуту и при каждом взгляде на тебя.

Сама идея того, что потом насилие окажется для нее намного хуже, оказалась для него более важной, чем удовлетворение сиюминутных побуждений. Одно это многое говорило о его жажде мести и о том, как сильна была эта его страсть в отношении нее.

Терпение было тем качеством, что делало Джеганя еще более опасным. Он бывал импульсивным, но ошибочно думать, что страсть могла довести его до безрассудства.

Пытаясь растолковать высший смысл своих действий, Джегань объяснил ей, что примерно так же он наказывает людей, которые раздражали его. Если бы он просто убивал таких людей, то, будучи мертвыми, они не испытывали бы страданий, а если бы он заставлял их терпеть мучительную боль, они сами вопрошали бы смерти, и он мог отказать в этом. Наблюдая за бесконечной пыткой, он мог быть уверен в их огромном раскаянии за совершенные преступления и в их безмерной печали обо всем, что оказалось потеряно для них.