Исповедь уставшего грешника - стр. 22
Вот я хотел женщину как средство борьбы против простатита, и я ее получил. Я бы даже так сказал: я получил именно ее. Если я отношусь к тем мужчинам, для которых секс не цель отношений, а результат, значит, я должен признать, что для меня секс – это тест, он показывает, как в жизни все происходит на самом деле.
Ведь в жизни можно легко врать, прикидываться, улыбаться, когда совсем не весело, говорить разные красивые слова, думая при этом о том, что забыл заправить машину. Можно даже на некоторое время поверить этим своим собственным словам и выводам. Можно придумать себе прекрасную, даже лирическую жизнь и делать вид, что ты именно ею и живешь. В жизни все можно.
Но когда ты попадаешь в постель, там врать не получается. В койке – что чувствуешь, то чувствуешь, а что не чувствуешь – не сыграешь. А если и получится пару-тройку раз прикинуться, то надоест очень быстро. Секс нагло – ведь никто его не просит – показывает тебе, каков ты есть на самом деле, и как ты к женщине своей относишься, и что между вами есть, а чего нет вовсе…
Мы опять лежали… там… курили… ее рука нежно… моя рука нежно… В общем, всё та же туфта всегдашняя: я как раз раздумывал, о чем бы таком лирическом спросить, чтобы пауза не затягивалась, и вдруг Марина собралась с духом и сама задала мне вопрос. От страха даже к стене отвернулась, но все-таки спросила:
– Скажи, а почему мы занимаемся этим только в темноте? Даже, когда ты приходишь ко мне днем, ты, прежде чем лечь ко мне, – зашториваешь окна… Тебе неприятно меня видеть?
Что я могу сказать, Марина? Что?! Что наслаждение (назовем это так) я получаю только, когда чувствую твое тело, но не вижу его? Что я могу с этим поделать, Марина, скажи? Как же мне быть, если меня раздражает каждая родинка на твоем теле? Я ненавижу женский целлюлит, но куски жира у тебя висят повсюду, Марина, даже в тех местах, которые, как я считал, не могут жиреть. Эти мягкие куски тела еще ничего себе на ощупь, особенно, если включить фантазию, но неприятны на вид! Это ужасно в твоем возрасте, Марина, что же будет дальше? Шрам на животе от аппендицита – отвратителен, с этим надо что-то делать, потому что мужчина должен любить женский живот; шрамы, Марина, должны украшать мужское лицо, но они не могут украшать женское тело. Твоя грудь прекрасна на ощупь, она в меру тверда и в меру податлива, но, Марина, эта жирная родинка посередине… Лучше трогать, чем смотреть… И не надо, Марина, спрашивать меня про то, почему мы не ищем какие-то там новые позы, мы не в балете, Марина, и не выступаем с танцами на льду по Первому каналу, а для борьбы с простатитом – это глупое излишество. И вообще, Марина, ты слишком податлива и хороша; ты, Марина, парфюмерная лавка, в которую можно зайти на минутку, но в которой совершенно невозможно находиться долго. Ты хорошо слушаешь, Марина, но иногда и мне тоже хочется что-нибудь услышать от тебя, Марина, и, желательно, не банальное, а что-нибудь такое, что возбудит мысль. Да, Марина, у мужчин надо возбуждать не только то, что возбуждается само, но еще и мысль, потому что подлинная сексуальность – она в мозгу, а вовсе не в других частях тела, как кажется тебе… Ради тебя, Марина, увы, нельзя ставить «Гамлета», ты вообще не та женщина, ради которой можно что-то делать… Женщину, Марина, хочется удивлять, а ты, кажется, удивлена с рождения… Пойми это, Марина, и успокойся, и не задавай лишних вопросов ни себе, ни мне. Как говорится: задавать вопросы, Марина, это не твое… Популярная в дни моей молодости группа пела такие слова: «Ты – моя женщина, я – твой мужчина. Если надо причину, то это – причина…» И не надо искать иных причин, Марина, не надо… И вообще, не призвать ли мне тебя к смирению, а именно: к тому, чтобы с благодарностью принимать то, что есть? Да, я не сахар, Марина, но и ты – не чай, чтобы полностью в тебе раствориться… Так что успокойся, Марина, и ещё раз прошу: не задавай лишних вопросов.