Исповедь проститутки - стр. 9

Тома молчала и сочувственно качала головой.

– Не знаешь? А я тебе скажу. Десять тысяч гривен! Представляешь?! Ну где я возьму такие деньги? Где? Но, даже если я и достану их где-нибудь и выучусь в этой школе, меня всё равно вряд ли возьмут на работу.

– Почему ты так думаешь? – запротестовала Тома. – Ты такая красивая. И талантливая.

– Ах, Томочка, Томочка, – покачала я головой, вздыхая и всхлипывая, – да потому что у меня нет влиятельных знакомых, которые протолкнули бы меня на «сладкое место», или хотя бы замолвили за меня словечко. Все мои родственники и знакомые там, – я махнула рукой, – где-то в «кукуево», ждут меня с дипломом, чтобы сделать уважаемым инженером и потом гордиться мною до конца дней моих. Чёрт, хоть бы с кем-то переспать, чтобы помог устроиться. Да только с кем?

– Ну, что-то ты совсем расклеилась, – сказала Тома ласково, почти по-матерински. – Ты поплачь немного, оно полегчает. А потом поспи. Завтра всё по-другому покажется. Вот увидишь.

Завтра всё действительно показалось мне иным, совершенно в ином свете. Я проснулась с тяжёлой головой и с ощущением пустоты внутри, как с похмелья или после тяжёлой болезни. События последних недель показались мне совершенно пустыми и глупыми. Что-то произошло в моей душе – то ли кризис, то ли раскол какой, да только мечта о модельном будущем не доставляла мне столько волнения и радости, как прежде. Мало того, эти мысли вызывали теперь во мне лишь горькую иронию, и даже раздражение.

«Как я могла мечтать о таком? – думала я, сидя в колледже на парах и записывая лекции профессоров и кандидатов. – Как можно было быть такой наивной дурой, чтобы полагать, будто все двери открыты настежь, что я без проблем найду своё место здесь, в этом улье?! О карьере модели должны мечтать дочери богатых и влиятельных родителей, а не провинциальные простушки, вроде меня. А таким, как я, надо получить приличное образование и возвращаться в родное гнездо – идти работать и инженерию или бухгалтерию. Годам к тридцати пяти иметь уже приличный живот и второй подбородок; лет в сорок забыть, что такое талия, покрасить волосы в баклажановый цвет и сделать короткую стрижку; а годам к сорока пяти на эту стрижку сделать ещё и химическую завивку. А какая уже разница, когда зад не влезает ни в одни брюки, руки из-за толстого слоя сала не прилегают к туловищу, а под вторым подбородком висит ещё и третий? Зато проживу жизнь, как подобает, как все. Чего пыжиться и выпрыгивать из штанов, пытаясь доказать всему миру, что я могу больше, нежели от меня ожидают?! Зачем все эти жертвы? Зачем такие риски? Ведь можно прожить спокойную размеренную жизнь, расписанную по дням и на годы вперёд, как у моих родителей, как у Нины: пятидневная рабочая неделя, с восьми до пяти, с получасовым перерывом; двадцать один день в году – оплачиваемый отпуск – обязательно к морю, и, скорее всего, где-нибудь по-местному, поскольку на заграницу не хватит. Потом целую неделю хвастаться перед коллегами, среди которых и подруг-то нет, какие коктейли и в каких барах пили, сколько денег потратили и сколько сотен однотипных фотографий нащёлкали. А потом снова целый год вкалывать на скучной, однообразной работе, чтобы в следующем году опять съездить к морю, и желательно в другой город, чтобы виды на фотках отличались от прошлогодних. Да, ещё неплохо бы пару кредитов взять, чтобы обставить свою комнату. А когда выплатить, взять ещё, чтобы окончательно и навсегда утратить ощущение свободы. Выйти замуж было бы неплохо, съехать от родителей и затеять ремонт, обязательно своими силами, в целях экономии, который затянется года на два, на три. Потом дети. Внуки. Пенсия. И так далее. Ну, в общем, как-то так…»