Исповедь грешника. Том 1. Гордыня - стр. 27

Огромный червь, объёмный, сложно представить, что он нарисован, но и живым назвать язык не повернётся.

Танцуют огоньки вокруг существа, готового достигнуть солнца. Так он, не имея глаз и лишь чувствуя, видит их.

Сверженный с небес он тянется к солнцу, тянется к жизни, к жару, неудовлетворённый скудным теплом людей.

«Он лишь существо, жаждущее тепла»

– Охх.

Со спины раздались вздохи.

– Ив оглядет.

Улыбающийся парень тот, что с угла, встал возле моего холста. Его плечи опасно близко приблизились к туловищу червя. Композиционному центру картины.

Его появление выдернуло из транса, я начал слышать перешёптывания. Меня окружили, нет. Не меня, а картину.

В их глазах я вижу то, что и должен. Восхищение, конечно, незаслуженно преувеличенное, словно у детей.

– Лехет ирулей.

Говоря с ехидной улыбкой, парень собрался грязным костлявым пальцем коснуться плода моих трудов.

От этой мысли в голове прозвучал щелчок.

– Не смей!

Непонятно откуда найдя силы, словно кошка, прыгнул ему в лицо. Он защитился рукой. Рукав тюремной робы спустился, оголив белый шрам, начавшийся с плеча. Ноги впились в белую линию.

Пока кисти мёртвой хваткой схватились за руку, ногой я прошёлся по его хозяйству. Издав стон, он упал на колени, я же оттолкнул его подальше от картины.

«Не пострадала»

Поняв, что с ней ничего не произошло, я обернулся, готовясь защищать своё творение любой ценной.

– Только попробуйте!

Я угрожающе выставил руки. Всё тело заныло, сложно даже стоять прямо. Все шагнули назад.

Только я расслабился, как яростно завыл тот, кому я дал по шарам.

Его глаза налились кровью, а из расправленных пальцев выскочили когти. Сердце замерло в холодном ужасе.

«Какого?»

От вида когтей затряслись колени. Комок встал в горле, никак не сглотнуть.

– Хэй!

Громкий окрик, а за ним металлический звон, ударили по ушам.

Моно-бровь долбанула рукояткой меча по решётке. Стыдно признаться, что я обрадовался этому, но только на мгновение.

Смотря на её ещё неоголённый меч, которым она с лёгкостью может отделить мою голову от туловища, кровь стынет в жилах. Сам был свидетелем, как она проделывала подобное.

«Блядство. Я не боюсь их. Не боюсь какого-то шкета исхудалого, грязного и уж тем более не боюсь какую-то там бабу, не способную даже за своими бровями уследить»

Войдя, она высокомерным взглядом прошлась сначала по парню, вставшему по струнке, а потом по мне, но глаза её не задержались. Они сразу прыгнули к моей картине.

Тут у меня поджилки затряслись. Адреналин, заставивший меня без колебаний напасть на парня, рассосался. Но я не могу позволить себе ничего не делать, просто тупо молчать и сглотнуть то, что она соберётся сделать с моим творением.