Испанец. Священные земли Инков - стр. 51
– Они тебя никогда не побеспокоят, если ты сам не будешь искать их общества. Они прекрасно знают свое место и с детства были обучены во всем угождать мужчине.
Испанец долго глядел на него и в конце концов не удержался и высказал мысль, которая не давала ему покоя:
– Скажи-ка мне вот что… – начал он. – Они на самом деле родились такими или их вынудили такими стать?
– Некоторые рождаются… – нехотя признал курака. – Других такими делают… Ищут среди крестьянских детей самых красивых мальчиков и лет с четырех-пяти начинают готовить их к тому, чтобы они могли удовлетворять определенные желания некоторых членов королевской семьи… Когда они достигают полового созревания, правитель региона совершает обряд посвящения в день праздника бога, которому они будут служить.
– Даже если они этого не желают?
– Я вижу, что ты так и не отказался от вредной привычки беспокоиться о том, что отдельный человек может желать или не желать. Ты все еще не понял, что здесь имеет значение лишь воля Инки. Мы все – абсолютно все – послушны его закону, который происходит от Бога Солнца, и только он способен решать, что подходит каждому. Если он устанавливает, что какие-то определенные дети должны замещать женщин в некоторых делах, никто не подвергает это сомнению. Тем более сам избранный: ведь из жалкого крестьянина он становится привилегированным жрецом, пользующимся почетом и уважением.
– Не считая тех, кто его сношает, – цинично возразил испанец. – Я тебе уже объяснил, как мы у себя в стране поступаем с такими людьми: отрезаем им причиндалы и вешаем вниз головой.
– Видно, нечистая совесть толкает вас на столь дикий поступок в отношении человеческой слабости. Нечистая совесть или страх.
– Страх чего?
– Тебе виднее!.. Вот мне никогда не приходило в голову переспать с мужчиной, и никогда бы не пришло в голову убить того, кто этим занимается…
– Понимаю, на что ты намекаешь, и в любых других обстоятельствах я заставил бы тебя проглотить эти слова, но я нахожусь в твоей стране, здесь другие обычаи, и мне не остается ничего другого, как их принять… В конце концов, каждый волен распоряжаться своей задницей по собственному усмотрению…
Ночью андалузец, пару раз уловив подозрительный шелест одежд и сдавленные смешки и вздохи по другую сторону занавеса, ограничился тем, что с шумом пустил ветры, и в результате в небольшом храме Пачакамака, «Того, кто приводит мир в движение», воцарились тишина и покой.