Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов - стр. 170
И у Франка присутствует такой подход, хотя он выражен более тонко в сравнении с другими «путейцами». Говоря о выходе собрания сочинений Дильтея, и в особенности тома II – «Мировоззрение и анализ человека со времен Возрождения и Реформации» («Weltanschauung und Analyse des Menschen seit Renaissance und Reformation». Leipzig und Berlin, 1914), он отмечает, что для немецкого философа современная философская мысль происходит из Возрождения и Реформации и через Возрождение связана с античностью. Однако, согласно Франку, подобный подход страдает недооценкой значения неоплатонизма. Этот недостаток характерен для современной мысли, которая как бы отвлекается от важнейшей ветви неоплатонизма – христианской философии. Николай Кузанский, итальянская натурфилософия XVI в., Спиноза, Лейбниц, Гёте, вплоть до романтиков и Шеллинга, в частности, – это целая, часто не замечаемая линия в мейнстриме современной мысли. Наоборот, Франк считает, что «необходимо уразуметь систематическое значение новоплатонизма».[619] В этом смысле философия Нового Времени как будто открывает Америку, как это было в полемике вокруг Гуссерля по поводу независимости области истины от области знания: здесь антецедент Гуссерля не только Больцано, но и Августин, воспринятый через Фихте второго периода.
В статье «Борьба за “мировоззрение” в немецкой философии»,[620] опубликованной через месяц после выхода книги «неистового» Эрна «Борьба за Логос», Франк размышляет над необходимостью возврата к метафизике после ее долгого запрета в современной философии. Поводом для того, чтобы поднять эту тему, стала работа над рецензией на сборник «Мировоззрение. Философия и религия в отдельных изображениях» («Weltanschauung. Philosophie und Religion in Darstellungen». Berlin, 1910), где несколько немецких философов, богословов и ученых (Дильтей, Наторп, Зиммель, Шпрангер и др.) попытались дать ответ на вопрос о мировоззрении, т. е. о возможности духовного синтеза цельного понимания религиозной и философской жизни. Франк замечает определенное сходство этой книги с русским сборником «Проблемы идеализма»: «…тот же замысел – обратить внимание общества на неистребимые религиозно-метафизические запросы, и – та же неуверенность и робкость в осуществлении замысла, та же неясность и бесформенность положительных указаний».[621]
Очевидно, что Франк, хотя и полемизирует с воинственными настроениями Эрна,[622] воспринимает линию развития немецкой философии как символ, предвещающий крушение современной философской мысли, которая запуталась, с одной стороны, в формальном абстракционизме, а с другой – в релятивизме. Но в то же время, со своей русской точки зрения, со своей «обсерватории», Франк видит первые признаки преодоления современной парадигмы.