Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов - стр. 161

Если в своей ранней работе «Сознание и его собственник» (1916) Шпет полемизирует с теорией Я-субъекта и описывает Я лишь как предмет, а не субъект сознания (сходным образом это позднее делал Сартр), то в черновике своего доклада 1926 г. он проводит анализ самосознания более детально. Прежде всего, он порывает с двумя предпосылками гуссерлевского толкования внутреннего восприятия. Знание собственного переживания, представляющее собой особый вид знания – самосознание, должно быть, согласно Шпету, во-первых, «беспредметным» и, во-вторых, «не интенциональным» (ср.: Ед. хр. 3. Л. 13, 63). Такие переживания, как страх смерти, чувство удовольствия, головная боль (ср.: Ед. хр. 4. Л. 4) и т. п., сознаются непосредственно и не могут быть переведены в интенциональное и предметное знание. Их трансформация в предмет, которая может быть произведена задним числом, означает, по сути, подмену: «самость» перестает быть собой (Там же. Л. 6), и мы говорим тогда о предмете, который научно исследуется психологией, социологией, историей или медициной. Напротив, самосознание – как не устает повторять Шпет в своей рукописи – никогда не может сделаться объектом: «превращение самосознания в объект невозможно» (Ед. хр. 3. Л. 38, 39).

Такое беспредметное самосознание не является «представлением», поскольку в представлении всегда представляется «нечто», будь то что-то реальное или фиктивное, и оно не обладает предикативной структурой («не представление и не суждение») (Ед. хр. 4. Л. 3; ср.: Ед. хр. 3. Л. 63). Таким образом, в его толковании можно избежать проблем идентификации и регресса. Ведь самосознание появляется не в рефлексии на самое себя, оно должно быть охарактеризовано как изначальное «знакомство», «знаемость» (Ед. хр. 4. Л. 5), что Шпет передает также и терминами Т. Липпса «самочувствие» и «самочувство» (Selbstfühlen) (Ед. хр. 3. Л. 13). Он описывает его, кроме того, с помощью парадоксальной формулы «активного состояния» (Там же. Л. 61) (так сказать, «активной пассивности»), имеющей в виду аспект «восприимчивости» и «неинтенциональности», который присутствует равным образом и в активном творчестве художника, и в целенаправленном поведении реципиента художественного произведения.[597]

Шпет в несколько заходов предпринимает попытки философской экспликации такого беспредметного знания. При этом он движется в направлении той «онтологии субъективности», которую намечает в своей, посвященной Гумбольдту книге «Внутренняя форма слова» и теперь развивает в анализе самосознания.

Самосознание имеет, согласно этим уточнениям Шпета, характер «абсолютной эмпиричности» (Ед. хр. 4. Л. 6) или наличной данности, которая не может быть переведена в понятия. Ведь знакомство с самим собой всегда является наличным фактически. Оно не является предметом или идеей, которую создает о себе самосознающий субъект, но оказывается признанием «наличности некоторого бытия» (Там же. Л. 5) акта сознания. Поэтому самосознание – это простое «осознание моего бытия» (Ед. хр. 3. Л. 63), факта моего бытия без знания о том, «