Искусство как язык – языки искусства. Государственная академия художественных наук и эстетическая теория 1920-х годов - стр. 16
Представители общего искусствознания признавали Фидлера своим предтечей и чуть ли не основателем, хотя и существенно модифицировали его теорию искусства как «созерцательного» познания. Для них, как и для Шпета и его единомышленников, искусство есть главным образом феномен культуры. Вопрос о рецепции трудов Фидлера Шпетом вынесен в отдельную тему в статье Н. С. Плотникова. В ней проанализированы материалы доклада Шпета «Искусство как вид знания» 1926 г. и показано, как в результате чтения Фидлера и Утица Шпет приходит к признанию познавательной функции искусства. Однако если для Фидлера искусство – это знание о мире, то для Шпета, напротив, оно является знанием о себе или самосознанием. Шпет подчеркивает, что самосознание становится в искусстве зримо в качестве культурного факта, ибо при созерцании произведения искусства человек сознает свое культурное со-бытие с «творческим самосознанием». А осознание культурной общности в искусстве сопровождается, согласно Шпету, ощущением «интенсивности жизни», которое он связывает с эстетическим наслаждением. Задача Шпета – показать, против Фидлера, что эстетическое тесно связано с пониманием искусства как знания. В размышлениях о том, что искусство воплощает и сохраняет знание об общности культурного самосознания, обнаруживаются надежды Шпета на «Новое Возрождение» культуры, которые, в частности, он связывал с деятельностью ГАХН.
В статье о наследии Зиммеля в ГАХН М. К. Гидини сравнивает вклад его «Философии жизни» в теоретические построения Шпета и его единомышленников с влиянием гуссерлианской феноменологии, видя в нем некое завершение и в каком-то смысле – исправление последней. Зиммелева «философия жизни» позволяла им соединить семиотическое исследование действительности со специфически эстетическими интересами. Им импонировало признание Зиммелем особого познавательного значения эстетической установки в искусстве, утверждение им гносеологического примата эстетики, делающего ее, в силу ее внимания к частному явлению, едва ли не универсальной моделью знания. Книга Зиммеля о Рембрандте становится в Академии своего рода лейтмотивом дискуссий о статусе искусства и о его гносеологическом значении. Своим представлением об искусстве как о личном знании Зиммель дает авторам ГАХН плодотворную точку зрения на весь ряд связанных с вопросом о личности тем, таких как биография, судьба, экспрессивные формы, портрет, актер, пейзаж, карикатура, рама; темы о творчестве Рембрандта и Гёте. Среди гахновских публикаций самая «зиммелианская» – сборник «Искусство портрета» под редакцией наиболее близкого к Зиммелю гахновского мыслителя Габричевского.