Искушение золотого джокера - стр. 1

Как хотите, а своеобразный предвестник всей брюссельской истории появился передо мной еще в последние дни мая, когда я только-только прибыл в славный город Париж для подготовки и проведения очередной рекламной акции в магазинчике косметической фирмы «Сады Семирамиды». (Отмечу в скобках, что я – это Ален Муар-Петрухин, сын русской мамы Маргариты Петрухиной, ныне трудящейся в Национальном парке Танзании, и отца-парижанина Жюля Муара, который владеет «Садами» и чьи магазинчики раскиданы по всему свету.)

Та рекламная акция в Париже была самой обыденной, если не сказать рутинной, – подобные мы проводим каждый квартал в самых крупных салонах, и парижане вполне бы справились и без моего участия. Но не зря мы с сестрой Ольгой дали отцу прозвище Старый Лис: он любит лишний раз убедиться, что не зря платит мне, главной акуле отдела рекламы «Садов», твердую зарплату. Плюс ко всему сам мсье Муар отбывал на отдых на Багамы.

– Мой славный Ален, – произносил он хорошо поставленным баритоном, для пущей важности возложив мне руку на плечо, – знал бы ты, как мне не хочется никуда лететь! Я предпочел бы лично проконтролировать акцию… Но, увы, доктор Буланье утверждает, что моему не слишком молодому организму необходим стопроцентный отдых. А я – дисциплинированный пациент!

Мне только и оставалось, что горячо поддержать доктора Буланье. Что ни говори, а Старый Лис, пусть и выглядит ухоженным да холеным, но живет на нашей грешной земле уже седьмой десяток лет и на работе выкладывается на все сто – стало быть, вполне заслуживает «стопроцентный отдых». Все это я и произнес, под конец невинным голоском попросив у отца ключи от его домика в пригороде Парижа.

Старый Лис немедленно нахмурился и убрал руку с моего плеча.

– Дорогой мой, я не совсем понимаю, к чему тебе мой дом? Рядом с нашим офисом – дивные апартаменты с видом на Эйфелеву башню. Если тебя что-то там не устраивает, ты можешь…

Я, все тем же елейным тоном прервав отца, сообщил, что ключи от его домика в моем кармане – лишняя гарантия того, что в случае чего у меня будет уютное гнездышко, где я смог бы без лишних свидетелей отдохнуть душой и телом. «В случае чего» – наше с отцом условное выражение, так мы называем внезапно вспыхнувший дивный любовный роман. Отмечу кстати, что у отца подобные «в случае чего» происходят в два раза чаще, чем у меня.

В конце концов Старый Лис, сопя и пыхтя, но был вынужден протянуть мне заветные ключики, сопроводив данный жест пафосным монологом на тему ужасной аморальности нашего века, завершив все пламенным призывом: мне давно пора встретить «большую и чистую любовь».

Я с улыбкой поблагодарил отца, сунув заветные ключи в свой рюкзачок. Вскоре объявили начало посадки на багамский рейс, и мы расстались, тепло расцеловавшись на прощанье.

Когда я вышел из аэропорта, с ясного синего неба неожиданно закапал серебряный в солнечных лучах дождь.

– Улыбка природы, – пробурчал взъерошенный старик с огромным баулом, останавливаясь рядом со мной. – И ведь славная улыбка, согласитесь! Теплый милый дождик. А вот я прилетел из Таиланда, где чертов ливень шпарил без перерыва несколько дней. Я был уверен, что начался второй Всемирный потоп, и уже начал присматривать для себя ковчег понадежнее.

Он даже поежился, словно вновь переживая недавние кошмары.

– То, что большинство из нас называет Богом, на самом деле, я убежден, этакий великий шут, Джокер. Высшее удовольствие для него – играть с нами, подкидывая, как кубики, переставляя с клетки на клетку, как шахматные фигуры, и получая огромное удовольствие от нашего удивления, изумления, шока… К примеру, я был уверен, что еще неделю буду поджариваться на пляжах, а вместо того – вновь дома и скорей всего придется уже завтра выходить на работу.

Я постарался улыбнуться ворчуну жизнеутверждающей улыбкой человека-творца, который сам строит свое будущее.

– Как хотите, но лично я практически на все сто уверен: через пару недель – это максимум! – я завершу все дела в Париже и вновь буду дома. У меня все расписано буквально по дням.