Искушение. Жена врага - стр. 16
В груди появляется странное волнение.
Безумно напоминающее радость.
Я делаю глубокий вдох. Трясущейся рукой берусь за ручку и нажимаю на нее.
Аркадий Леонидович встречает меня коротким кивком. Проходится сканирующим взглядом. Задерживается на припухших от слез глазах. Морщится при виде отметин на шее. Сколько я не пыталась спрятать их за воротником, они все равно выделяются на фоне бледной кожи.
Стыдливо отвожу глаза. В висках бьет автоматная очередь, заставляя внутренне сжаться.
Собрав всю волю в кулак, жду продолжения. Чувствую, как горят легкие. Их сносит огнем лютой ненависти, что волнами исходит от, притаившегося в ожидании расправы, Глеба.
– И? – первым нарушает тишину муж. – Чего ждем? Заводи шарманку. Мы же для этого собрались…
Скрестив руки на обнаженной, со следами алой помады груди, вызывающе смотрит на отца.
Будто специально выводит на эмоции, играет. Как за покерным столом.
А ставки все растут.
С каждым разом - все новые безумства.
Очередная попытка пробить дно. Проверка - на сколько нас хватит?
Прикрыв глаза, пытаюсь абстрагироваться.
Представляю, что нахожусь у моря.
Пустой песчаный берег… шелест волн…
И больше никого.
Ничего, что связывает меня с этим миром…
– Снежик, а ты че молчишь? Сама же его позвала, так давай, расскажи, какой у тебя ужасный муж! Рожай!
Резко встает, а я, отпрянув, вжимаюсь спиной в стену.
– Хватит! – грубо прерывает его отец.
Слегка дотрагивается до моего плеча, как бы успокаивая. Подбородком указывает на кресло рядом с собой.
Глеб громко фыркает и, не обращая ни на кого внимание, подходит к барку и наливает себе виски. Залпом осушает бокал.
Аркадий Леонидович дожидается, когда он повернется и начинает, холодно выплевывая слова:
– Хвали Бога, что ты мой единственный сын, и я в априори не могу свернуть тебе шею. Хотя, глядя на тебя и все, что ты творишь это единственное разумное решение.
Глеб меняется в лице. Улыбку сносит зачатками пробудившегося сознания, а в глазах вспыхивает понимание…
Предел.
Вот она - грань.
Дальше только пропасть…
– Так больше продолжаться не может! Посмотри на себя! Ты… омерзителен! Не сын, а сплошное разочарование! Я угрохал в тебя кучу времени и денег, сколько раз мне приходилось разгребывать твое дерьмо?! Отвечай!
– Тебя никто не заставлял…
– Закрой рот, гаденышь! Все! С меня хватит! – смотрит на сына в упор. – Если к тридцати годам ты так ничему и не научился, то это сделаю я!
– А не поздно ли ты решил в воспитатели заделаться? Сын уже вырос, папочка! У меня у самого уже вон, – рукой указывает на меня, – свое семейство имеется. Так что, вы, господин Галицын. Ваш поезд давно сорвался с рельс.