Искушение Революцией - стр. 9

Но однажды и для народа, который обычно шел за царем, тяготы, потребные для ведения новых и новых войн, делались невыносимыми, и он тоже начинал склоняться к мысли, что при истинном царе жизнь здесь, на земле, не может быть такой несправедливой и страшной. Тогда число тех, кто ждать царствия Божия уже больше не мог, безмерно умножалось и огромные ватаги воровских разбойных людей (казаков), крестьян, холопов, посадских людей вместе со своим «правильным» царем (отсюда все российское самозванчество) шли на Москву – новый Иерусалим. Между сторонниками разных трактовок учения Филофея разгоралась настоящая гражданская война. Редко долгая, но до безумия жестокая и кровавая. В ней до 17-го года в конце концов всегда побеждал прежний царь и те, кто оставался ему верен.

Кстати, особая ненависть староверов к Петру, их убеждение, что он антихрист, была связана с тем, что именно при первом русском императоре произошла окончательная секуляризация учения Филофея. Петр попытался навсегда изъять из русской истории обещание и надежду на скорое пришествие Христа, на близкий Страшный Суд и торжество праведных. Казалось, что тем самым основание, фундамент верховной власти был значительно укреплен, и два века она, кто бы и как ни получал престол, легко обходилась без дополнительных подпорок. На самом деле петровские достижения на этом фронте не стоит преувеличивать. XVIII и XIX вв. с точки зрения расширения империи были баснословно успешными, и власть судя по всему, как и раньше, держалась именно ими. Во всяком случае, когда победы сменились поражениями, Романовы недолго оставались на троне. Добавим, причем без ранжира, еще несколько замечаний, небесполезных для разговора об отечественной истории.

Понимание себя как святого народа и своей земли тоже как святой придало русской истории уникальное чувство правоты и, соответственно, неправоты тех, кто становился у нее на пути. То есть когда бы и на кого бы мы ни нападали, это всегда было правильно и во имя «всешнего», в том числе и наших жертв, блага. Ведь мы и их готовы были сделать частью Святого народа. Другое дело, если нападали на нас или даже не нападали, а просто, защищаясь, наносили нам поражение. Отсюда неслыханная обидчивость и твердое убеждение, что мы со всех сторон окружены врагами, которые только и ждут нашей гибели.

Отличие, подчас весьма контрастное, нашей и прочих империй нового времени, например, Британской и Французской: если там голый меркантилизм, то у нас, хотя завоеванные земли, конечно, приносили огромный доход (меха, позже – руды, нефть, хлопок) – весь он без остатка тонул в море самых возвышенных идей, в которые все мы от первого до последнего верили. Очень четкое понимание цели и смысла своей истории. Эта ясность помогла сэкономить немало сил, средств, и все они были направлены на внешнюю экспансию. В результате к 50-м годам XX века мы контролировали, разумеется, с разной степенью жесткости, чуть ли не половину территории и такое же количество населения земного шара на четырех континентах, за исключением Северной Америки и Австралии. Тогда многим казалось, что скоро падет и другая половина – столько у нас там было друзей.