Искушение Флориана. Маленькие романы - стр. 41
– Маркуша! Брось прихорашиваться! Выходи! Мы накрываем сабантуй!
Впрочем, одно угощение в шкафчике у Елизаветы Марковны для них все же нашлось:
– А вот это называется ноннетты! – хитро улыбалась Елизавета Марковна, уже через несколько минут, как ни в чем не бывало, стоя у серванта на кухне, вытаскивая из-за стеклянной дверцы для гостей загадку. – Ну? На что похож вкус и запах?
– Всё лучшее – детям! – расплющивая физиономию в улыбку, кокетливо острил сам же над своей комически утрированной прожорливостью Борис, первым ходко выхватывая из-под носа у Майки и немедленно с выразительными гримасами наслаждения сжёвывая имбирную мягкую французскую имитацию пряников.
И Майка, давясь, хохотала, уже забив тоже обе щеки душистым терпким вязким бисквитом, и, жадно хлебая чай, высоко запрокидывая чашку, оглядывалась, с явным восторгом пожирая взглядом и весьма долговязое окно со скруглённым верхом, и старинный дубовый круглый стол, вокруг которого расселись, и диковинные медные лампы, и фруктовую лепнину на высоком потолке, и пыль на антикварном резном сервантике.
И, кормя их медовыми мятыми ноннеттами, вместо московских медовых пряничков, в память о них, уминая в ноннетте ноготь, и тоже прихлебывая чай, Елизавета Марковна думала, что вот эти вот ноннетты, чуть горьковатые, имбирём, апельсиновой коркой и мёдом благоухающие, Майя ведь запомнит на всю жизнь, и потом, когда ее, Елизаветы Марковны, вдруг не станет, Майка когда-нибудь, вдруг, среди горестей жизни, допивая чай, улыбнется – чувствуя ее, Елизаветы Марковны, нечаянное и незваное, с райского подоконника, краткое, на чай, без спросу, ровно на миг и сразу обратно, прибытие.
– No-nnettes! Это же двойное отрицание: нет-нет! Пирожное: «Нет, нет»! – хихикая, так же хватко и быстро, как до этого тягал сладости, на секунду обнимал со своего стула Майку за талию Борис – с таким выражением, словно утверждает собственность, – и тут же отдергивал руку.
Узнать профессию внезапного внучатого зятя возможности не оказалось никакой: Борис с жеманными смешками отвечал, что «по жизни дает советы разным людям», а все тактичные попытки Елизаветы Марковны узнать, кому же конкретно и какие советы он дает, утопали в буре Борисовых каламбурчиков.
А Майка умиленно (словно бы гладила морщинистого шарпея) почесывала сзади мясистые складки бритого глобуса Бориса, на бело-мраморной карте которого явственно просматривались мраморно-голубые полуостровки – очертания сбритой растительности – и внятные контуры ранней плеши, аннексировавшей просторы от затылка аж до самого лба и разливающейся с обеих сторон от лба над ушами в залысины.