Искушение архангела Гройса - стр. 30
Авдеев взял целлофановый пакет с водолазными масками и зажатым между ними нарезным батоном. Сунул под мышку пластиковую бутылку с водой, похлопал по карманам, чтобы не забыть сигареты. Он нащупал в наколенном кармане-клапане запасную пачку и поместил ее в более защищенное от воды место: положил себе на макушку и прижал кепкой.
– Леша, – услышал он за спиной проникновенный голос Андрея. – Леша, скажи мне, пожалуйста, почему меня комары кусают, а тебя – нет?
Было в этом голосе что-то угрожающее. Сзади стоял человек со страшным орудием подводного лова. Авдеев решил отшутиться:
– Я водку пью, Андрей. Они меня стороной обходят. Боятся потравиться. Понимаешь?
– Нет, Леша, не понимаю. Все сложнее. Я тоже иногда пью водку. Но они кусают меня от этого еще сильнее. Я бы сказал, что запах алкоголя их привлекает. И комаров, и мух, и оводов. Пьяный пот для них что валерьянка для кошки.
– Значит, у меня невкусная кровь. Отрицательный резус-фактор.
– Отрицательный? – вздрогнул Андрей. – А может быть, у тебя СПИД? Может быть, ты ВИЧ‑инфицированный?
Авдеев положил на плечо пустой холщовый мешок из-под сахара. Захлопнул багажник и пошел вслед за Андреем по вновь образовавшейся тропе. Андрей нес весла на одном плече, острогу – на другом. Авдеев тащил вспомогательные снасти. На его голом торсе с небольшим пивным животом высвечивался незагорелый отпечаток от майки-безрукавки. На груди покачивался серебряный крестик на светлом, выцветшем от долгой носки шнурке.
Мужики без труда перевернули лодку, слаженно столкнули ее в воду. Погрузились. Авдеев положил на нос моток веревки, громыхнув несколькими кирпичами, служившими якорем, сел за весла. Андрей расположился на корме. Солнце поднялось высоко, почти до зенита. Вода, скорее всего, уже прогрелась. Несколько дождливых дней, случившихся накануне, ушли в прошлое.
Они легко скользили по пустой озерной глади в направлении острова. Молчали. Улыбались. То ли друг другу, то ли своим мыслям. Метрах в двухстах от заросшего кустарником мыса, смотрящего в сторону Скемы, остановились и бросили якорь.
– Ну, я пошел, – сказал Андрей, надевая маску.
Протянул Авдееву батон. Сел на задний бортик с острогой в руках, по-аквалангистски перекувыркнулся и с немногочисленными брызгами ушел под воду. На уме вертелась песенка, услышанная недавно по радио: «Уходи, дверь закрой. У меня теперь другой».
На глубине песня зазвучала еще громче. Андрей погружался, спускаясь по якорной веревке, мысленно подпевая девичьему голосу. Увидев дно, поплыл. Постепенно, по касательной. На дне покачивались илистые заросли сапропеля, темно-зеленого, с редкими бурыми пятнами. Марсианское зрелище. Андрей шел параллельно этому клубящемуся лесу, присматриваясь к малейшим его всплескам и движениям. Солнечные лучи падали сверху соломенным снопом, глубинные толщи распределялись слоями – и по степени освещенности, и по температуре воды. К дворовому шлягеру добавился стук в ушах, вскоре перешедший в тупую боль, которую нужно было проглотить или к ней привыкнуть. Он сделал несколько характерных упражнений, поднял голову, надеясь увидеть днище лодки. Ее в пределах видимости не оказалось. Заметив волнообразное движение в зарослях, ударил туда острогой. Один, два раза. На остриях повисло три извивающихся угря, небольших, меньше метра в длину. Победно подняв острогу над головой, пошел наверх; воздуха в легких почти не оставалось.