Искушение - стр. 4
— Но ведь... — у меня наворачивались слезы. В горле ком. Такого я не ожидала даже от него. — Но ведь это всегда была моя комната.
— Не всегда, а после того, как я разрешил тебе в нее заселиться. Пришло время выбраться, Женек. Я собрал твои манатки — вон они лежат, на балконе все. И книжки, и тетрадки, и одежда. Заберешь уже утром.
— И кто же теперь будет жить в моей комнате?
— Квартиранты.
— Квартиранты? — пыталась я не плакать, но почему-то было так противно на душе. Одесса словно ощущала эту горечь и пыталась выбраться из-под одежды. Я ее держала как могла. И делала вид, будто мне не больно — будто не чувствую острых коготков на животе. — Так ты решил сдавать мою спальню другим людям?
— Может, студентам. Может, мигрантам каким-то. Гастарбайтерам. Любому, кто готов платить. Ты ведь заплатить не можешь?
— Прямо сейчас?
— Еще вчера тебя просил — помоги деньгами. Папка на мели.
— Вот оно как. Если денег просишь, то папка уже?
— Ты опять нарываешься?
— Нет, — мотала я головой и закрывалась в ванной.
Надо было выплакаться, выкупать Одессу. И хорошо подумать, что же делать дальше. Ведь я в этой квартире не одна. Еще есть Карина и Филипп. Я в ответе за них. В ответе. В полном ответе.
Набирала горячую воду и плакала. Ну почему ее нет рядом, когда так нужна? Почему я отчаянно тащу на себе все то, что было просто брошено? Оставлено, как эта кошка...
— Женя, твою мать! — высаживал отчим хлипкую дверь. Она так и плясала под его кулаками. А я молчала. Смотрела и молчала. В мыслях проклиная его за то, что должна говорить "спасибо" такому уроду. — Сучка мелкая, открой сейчас же! Я не разрешал тебе использовать горячую воду — она дорого стоит, кучу денег мне потратишь! Запрещаю тебе, слышишь! ЗАПРЕЩАЮ!
Со временем все утихло.
Отчим устал тарабанить и пошел опять смотреть футбол. А через час уже уснул. Он громко храпел, так что мы с Одессой точно знали — путь открыть.
Я ее выкупала хорошенько, высушила феном. Кошка стала словно мягкая игрушка. Классно пахла, шелковистая на ощупь. Только все еще голодная. Единственное, что было — это кекс. Купила его по дороге домой, в круглосуточном ларьке. Обычный капкейк со сгущенкой внутри.
Должно понравиться. Им обоим.
— Филипп, ты спишь?
Войдя в спальню младшего брата, я увидела, что он не спит. Лежит и смотрит в потолок. В байковой пижаме с зебрами.
Ему пять лет. Ровно столько нет отца. Филипп родился уже после того дня, когда мы виделись с папой последний раз. Мама выносила сына, зная правду — что отец не вернется.
— Женя? — вскочил братик. — Женя, ты пришла!