Искупление кровью - стр. 117
Отыграться за все, что она заставила испытать. Убить ее. За все пакости. За месяцы ежедневных мучений.
Франсуаза валится на землю, под ноги Марианне, из носа фонтаном хлещет гемоглобин.
Она, Франсуаза, думала, что у нее есть власть. Она ошибалась. Нет у нее такой власти, как у Марианны. Которой нечего терять.
Марианна поднимает ее, швыряет о стену. Затылок разбит. Заключенные присутствуют при казни безмолвно, не шевелясь: как долго они надеялись, что кто-нибудь когда-нибудь предъявит счет, пожертвует собой, чтобы избавить их всех от истязательницы; будет настолько безумен, чтобы совершить непоправимое.
Подкрепление запаздывает, Франсуаза пытается защититься. Разбивает фаланги пальцев о бетонный блок. Несгибаемый, нечувствительный к боли. Марианны уже нет. В нее вселился монстр, занял ее место. Она бьет по лицу. Только по лицу. Будто хочет уничтожить его, стереть. Охранница держится на ногах единственно потому, что Марианна не дает ей упасть. Марианна, которая чувствует, как ломаются кости, как под сокрушительными ударами один за другим поддаются зубы. Как ноют и кровоточат ее собственные пальцы.
Ну вот, кавалерия прискакала. Но Марианна успевает закончить начатое. Удар по затылку, позвонки разрываются, входят в спинной мозг, как в масло. Она наконец разжимает челюсти, смотрит, как валится жертва. Испытывает сильное чувство, близкое к оргазму. И разворачивается, чтобы встретить новых бойцов. Те, ошеломленные, молча взирают на развороченное лицо своей коллеги и на улыбку Марианны. Их много, у них оружие. У нее нет ни малейшего шанса. Она даже и не пытается сопротивляться. Позволяет себя увести. Не подозревая, что ее ожидает.
…Марианна открыла глаза. Дальнейшее слишком жестоко. Ее тело всегда об этом помнит. Долгие дни средневековых пыток. В самых глухих застенках.
Они ей ничего не спустили. Даже не пытались простить. Или понять. Просто заставили заплатить за содеянное. В ослеплении местью. Но так и не сумели ее сломать. Хотя их было много и они старались изо всех сил. От всей души. Со всей ненавистью.
Она так и не попросила пощады. Не раскаялась.
Так и не выказала перед ними ничего другого, кроме своей нечеловеческой отваги.
Она осталась в живых благодаря вмешательству директрисы заведения. Марианна до сих пор помнила эту женщину, напудренное лицо, склоненное над ней, умирающей. Она ужаснулась, добрая дама. Увидев, на что способны люди, почувствовав в ком-то опасность для себя. Назвав по имени свои страдания, найдя причину всех своих проблем. И разделив между собой ответственность за свои деяния. Не оказавшись один на один со своим преступлением.