Искры между нами - стр. 14

Что?! Всего пять строчек?! Я же писала, старалась! Тут мыслей минимум на полтора листа было! Хотелось обиженно надуть губы, но время поджимало – полчаса из отведенных сорока пяти минут уже прошли.

Торопливо переписала второй вопрос и начала копаться в памяти, пытаясь найти хоть что-то, хоть самую малость, хотя бы те же пять строчек.

Фига! С маслом! В голове пустота.

Я и так пыхтела, и эдак. И в окно тоскливо посмотрела, надеясь, что сочная листва натолкнет на мысль, и колпачок ручки погрызла, и губы все искусала. Бесполезно. Ничего не помогло. Тяжело быть бестолковой.

– Никитина, – прозвучало как гром среди ясного неба.

Я вздрогнула, подскочила на месте и тоненько пропищала:

– Да, Аркадий Георгиевич.

– Время вышло.

Блин!

Суетливо поднялась со своего места. Путаясь, собрала полупустые листики и на дрожащих ногах направилась к столу преподавателя. Незаметно, прикидываясь тенью, осторожно присела рядом с ним, бросив обреченный взгляд на Алену.

У нее уже исписано два листа и третий на подходе. Ну ничего себе!

Она тоже покосилась в мою сторону и, увидев жалкие криво нацарапанные строчки, удивленно вскинула брови. В ее взгляде прямой упрек. Дескать, как так можно? И мне стало совсем стыдно. Виновато улыбаясь, пожала плечами, а Рыжова лишь недовольно поджала губы. Она всегда такая строгая! Переживает за меня, волнуется.

Препод, закончив заполнять ведомость, наконец, обратил на меня внимание:

– Слушаю.

Начала я бодро. Назвала номер билета, зачитала первый вопрос… На этом моя бодрость иссякла. Пык-мык, через пень колоду. Ответ ни о чем, сама это понимала и каждой секундой все больше приходила в уныние.

Завалю. Однозначно завалю.

Рыжова сидела, сложив руки на парте, как приличная ученица, и бесстрастно наблюдала за моими мучениями.

– Никитина, – Аркадий Георгиевич покачал головой, – в чем дело? Ты вообще не готова!

– Извините, – глаза в пол, и пальчики нервно вцепились в край подола.

– Бурные выходные?

– Нет, – еле слышно, себе под нос, – родителям помогала на даче, грядки полола, морковку сажала, свеклу.

Аленка пренебрежительно фыркнула и покачала головой. Преподаватель тоже покачал, только, в отличие от Рыжовой, снисходительно. Я заискивающе улыбнулась ему, всем своим видом демонстрируя искреннее раскаяние и лелея щенячью надежду на лучшее. Наконец, он вздохнул:

– Ладно, горе луковое! Последний вопрос. Так сказать, на засыпку. Какой предмет сдаешь, как точно называется учебник, и кто его автор?

Это я могу!

Быстро, пока он не передумал, и порыв невиданной щедрости не прошел, протараторила ответ.