Искры и тени - стр. 2
О получении Ноэлем невероятных способностей Броня рассказывал, не тая зависти. Но сам Броня ради мечты даже не пошевелился. А он, Василий Мазурин, добрался. Ведь не только в какой-то там Канаде случаются чудеса!
Теперь нужно дождаться проводника. Ох и долго же! В избе целый час причитала и просила о помощи несчастная женщина, крестилась, молилась, дрожащими руками боязливо комкала платок. Ее дочь Света испуганно смотрела на мать, на сопровождавших их мужчин, на старика проводника.
Наконец на крыльцо вышел дед, страшный, как родной брат черта, зыркнул на Василия и хрипло изрек:
– Этот тоже пойдет. Больше никто.
– Но… – попытался возразить предводитель уфологов.
– Кто не послушает, не доживет до рассвета.
Он махнул рукой женщине с ребенком и Мазурину и, не оборачиваясь, поковылял в лес. Ученый не стал извиняться перед попутчиками, в конце концов, он им платил за подчинение. Может, и хорошо, что только он там окажется. «Больше достанется», – совсем по-детски решил он.
Тропа закончилась быстро. Начались кусты и буреломы, овраги да темные чащи. Света ныла, мать ругалась на дитятко, старик флегматично топал впереди. И только свет его мощного фонаря позволял не заблудиться.
До нужной поляны они шли, наверно, часа два. Замшелые, глубоко погрузившиеся в землю валуны в свете луны казались впавшими в спячку медведями.
– Я бою-ю-юсь! – захныкала девочка.
Мать отвесила ей подзатыльник.
– Тута, – провозгласил дед. – Ночь до рассвета пересидите. Захотят – помогут, выведут.
– Кто поможет, дедушка? – Женщина прижала к себе дочку.
Василий пожалел, что прослушал ее имя, а спрашивать сейчас было неудобно.
– Помогут, – ответил дед и выбрался из каменного круга.
Фонарь пару раз сверкнул за деревьями и исчез. Девочка тихо плакала.
«Зачем я пришел? Какая дикая, беспросветная серость! Точно неграмотный дикарь…»
Василий мерил шагами поляну, его мысли постепенно уносились к работе, неожиданному успеху Соловьева, достижениям Ноэля, двум девушкам-медиумам, помогавшим уничтожить пилигрима Орэфа…
Женщина положила на камень сумку, присела на нее, устроила на коленях дочку, скорее зашептала, чем запела колыбельную. Звуки ночного леса тоже поначалу шептали, а потом птица неподалеку защелкала, закричала, подавая сигнал.
Лес ожил, зазвенел, запел, завыл, зашелестел. Василий сбился с шага, остановился, запрокинул голову в небосвод. Меж ветвей горели прожекторы светил. Именно прожекторы, ибо даже за городом никогда таких крупных, точно спелые ягоды, звезд не увидишь. Еще луна – выщербленная, стареющая. «А ведь на многие здешние километры от силы с полсотни людей наберется», – осознал он и поежился.