Искажение - стр. 34
Неми объясняет нам, что власти обещали выдать сегодня часть лекарств и детского питания, что должно начаться примерно через полчаса. Единственное требование ко всем – успокоиться и сформировать очередь.
Сержант Северин приносит известие, что полицейские расставляют барьеры, вдоль которых выстраиваются люди, а мы будем их прикрывать. Предстоит чудесный день, а может, и вечер. Ноги уж точно вывалятся у нас из задницы. У меня остается лишь несмелая надежда, что майор Гиггс пришлет кого-нибудь, чтобы нас сменить, или, по крайней мере, нам привезут пожрать.
Глава четвертая
Воскресенье, 14 февраля, 12.25
Харман, провинция Саладх, южный Ремарк
Дорогой мой сынок, я сейчас думаю о тебе и обо всем том, из-за чего тебя лишился. О событиях прошлого, теперь вполне логичных, но когда-то рассыпанных, словно пыль на улицах Хармана. Лишь с перспективы многих лет узнаешь себя, и потому блуждаешь всю жизнь.
Сегодня День всех влюбленных. Мы не отмечали его с твоей мамой – вроде как ни для нее, ни для меня это не имело значения, хотя, думаю, в глубине души она страдала. Я сделал слишком многое, чтобы причинить ей боль, – такова моя натура. Я даже пытался покончить с собой. Но, как ты наверняка догадываешься, когда-то мы были счастливы.
Мы встретились в странном месте, за три года до твоего рождения. Вместе рисовали картины, слушали музыку, курили мятные сигареты, а прежде всего – часами разговаривали. Мы слушали наших терапевтов, словно ангелов, которые спустились с неба. Они говорили нам, что чернота, переливающаяся внутри, – обычная болезнь, и ее можно из себя выполоскать. А мы им верили и очень хотели выздороветь.
Некоторым пациентам, таким, как твоя мама, удалось начать новую жизнь. Но у других исчерпались все пласты веры, когда они покинули стены ЦРЛ. Я был вынужден почти умереть и потерять тебя, сынок. Бросить все и влиться в чужой мир, чтобы вновь обрести спокойствие. Я много раз пытался тебя увидеть, но твоя мама не простила мне попытки к бегству. И, думаю, она была права, поскольку познала меня намного лучше, чем я сам.
«Gnóthi seauton», «Познай себя», – ироническая надпись на стене храма Аполлона.
Мы всё еще переживаем субботние события на площади полковника Бальтазара. Вечером мы с Усилем и Норманом сидим в столовой и рассказываем друг другу о происходившем накануне, со всеми подробностями, как будто мы не провели вместе те семь часов и не насмотрелись сполна на охваченную истерией толпу. Все это – разговор из серии «а помнишь, как», цель которого сводится исключительно к тому, чтобы похлопать друг друга по спине.