Искательница приключений - стр. 27
Искательница приключений поднялась; ее жар растаял в ночи вместе со смущением от этого нового для нее чувства. Зашуршали листья растений у берега ручья, и к ночлегу Лихт вновь вышел ее гость.
– Нет, – сказала дева, пятясь назад. Но лес отмстил ей, поставив корнем дерева ножку в виде на земле вздувшейся кочки. Лихт споткнулась и больно упала на груду камней. От обиды за неловкое падение ее злость унесло, а боевое безумие почему-то не соизволило появиться.
Когда ее бережно ставили на ноги, она понимала, что к ней относятся так в последние минуты ее жизни. Но ведь никто не говорил, что она сдалась. Когда музыкальный палец смазал кровь с ее щеки, Лихт краем глаза заметила свой меч: тот елозил по земле в некотором удалении от нее и поворачивался рукоятью в ее сторону.
Ночной гость посмотрел на губы искательницы приключений. Его же губы, щеки, нос измазались в крови, понятно, не его. Вот тут меч рванулся с лесной почвы и впрыгнул в ладонь дочери поэтов.
Пальцы Лихт сжались, кожа запела от прикосновения любимого бархата рукояти. Тонкая рука нанесла быстрый смертоносный удар.
От удара нечистый без звука упал на колени и склонился к земле. Лихт выпрямила его, поддев кончиком сапога его подбородок, занесла клинок, чтобы покатилась голова его, впилась в глаза его вновь перед последним ударом и повела меч.
Взвизгнул воздух. Охнуло дерево. Запротестовал лес.
Но меч дотронулся до шеи нечистого и заколебался в ослабшей руке искательницы приключений.
Потому что в глазах порождения ночи Лихт прочитала лишь грусть и вековую боль.
А меч сразу же вырвали у нее да всадили по самую гарду в дерево.
Тут же передалась искательнице приключений дерева боль, а вместе с нею влилась боль, причиненная ею ее гостю, и наконец, сквозь заслон схватки пробилось страдание ее собственного тела. Златовласка пошатнулась и подалась назад, погребенная под нахлынувшими на нее чувствами. Заплакала, ибо оказалась не в силах сдержать это все в себе.
Меч покинул древесину ствола иссеченного трещинами (будет дупло). Лихт против ее воли взяли на руки, отнесли к ручью. Раздели. Промыли там, где болело.
Одели, засунули в спальный мешок. Сели рядом, устроив ее голову на своих коленях.
– Хватит убийств, – прозвучало в тиши.
Не было силы у девы убрать щеку с чужих ног, как не было силы и повернуть голову. Было знание, что лицо ее гостя сейчас темно и мягко.
Меч угрюмо подполз по мелким камушкам, словно чувствуя настроение искательницы приключений. Лихт выпростала руку, обняла рукоять. Показалось, или это гость помог ей собрать для этого волю?