Искатели Абсолюта. Время бури - стр. 10
Нас вырвали из рук магистра.
***
В карете, пусть даже у неё забраны решётками окна, а внутреннее убранство более чем аскетично, гораздо уютнее, чем в каморке под Башней Абсолюта, где, как выяснилось, я провела более полугода. И намного теплее, потому как сопровождающие нас стражники тщательно следят, чтоб угли в небольшой жаровне, установленной внутри, не потухли.
Кан, свернувшись клубочком, дремлет напротив, вжавшись в противоположный от жаровни угол – у него теперь вообще очень неприязненное отношение к огню. Я стараюсь не смотреть на него – лицо беловолосого представляет собою кошмарное месиво струпьев, ожогов и ран, под ввалившимися глазами тёмные круги, и не понять, синяки это или признак измученности. Впрочем, сама я выгляжу не лучше – последствия ежедневных «бесед» с магистром Башни Абсолюта за один раз не залечить. Личный лекарь императора, непрерывно ругаясь на приданного ему в помощь Линота, кое-как справился с многочисленными переломами (а кости нам с беловолосым обычно ломали в самом начале допроса, так сказать, для разогрева) и, едва стоя на ногах от усталости, заявил, что в ближайшие дни вообще ничем не сможет больше помочь, поскольку истратил все свои силы и нуждается в незамедлительном отдыхе для их восстановления.
В отличие от беловолосого, я стараюсь сидеть поближе к жаровне и всё равно никак не могу согреться. Не помогают ни шерстяное одеяло, ни сухая одежда. Ещё я не понимаю, как у мага, на котором нет ни одного живого места, получается так долго находиться в одной позе – я вот, кряхтя, будто древняя старуха, чертыхаясь и постанывая, постоянно верчусь.
За занавешенными чёрными шторками окнами белеет снег. Над ним нависает хмурое небо, и под рассеянным светом скрытого облаками солнца снег сверкает подобно алмазу. Мне всё время хочется отдёрнуть шторки и прилипнуть носом к окну, впитывая глазами это драгоценное сияние, знаменующее собою пусть не свободу, но хотя бы конец мучений. Я сдерживаю этот порыв – глаза мои, привыкшие к мраку подземелья, от этого сияния взрываются болью и слезятся. Но, когда карета подпрыгивает на ухабах, шторки вздрагивают, и дневной свет всё равно проникает внутрь, я не отвожу взгляда.
Вместе со сквозняками, просачивающимися сквозь щели, до меня доносятся бряцанье оружия, перестук копыт и голоса окруживших карету стражников. Их не меньше сотни – более чем внушительное охранение для двух измученных пытками магов, чьи шеи так и украшают обручи, блокирующие любое чародейство. Мы по-прежнему пленники, несмотря на то что относятся к нам теперь более чем бережно. Просто сменился тюремщик.