Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943 - стр. 12

Я посмотрела на Зою. У нее глаза тоже были полны слез. Она поняла меня, едва заметно качнула головой. Нет, ничего не выйдет. Теперь уже ничего не получится. Посмотри, сколько кругом солдатни. Не успеешь сделать и шага, как они подстрелят тебя.

– Ну и куда же нас теперь определят в этой вашей Германии? – громко, помогая себе жестами, спрашивает мама. – Что мы будем там делать?

– Кайне зорге[5], матка. Сейчас война, работы на всех хватит. В первую очередь всех поместят в фильтрационный лагерь, там вытряхнут из вас вшей и прочую нечисть, а уж затем распределят по разным местам – кого на фабрики либо на заводы, кого в шахты, а кого в сельское хозяйство. – Немец с усмешкой смотрит на маму. – Ты, матка, безусловно, попадешь к какому-нибудь бауеру, будешь коров доить… Знаешь, где у коров сиськи находятся? – Проржав громко, как лошадь, немец переходит на серьезный лад: – Наша Германия – высокоцивилизованная страна, все вы должны быть довольными, что увидите ее. У нас везде и всюду орднунг – порядок. Но сейчас война, рабочих рук не хватает. Вот вы, «остарбайтеры», и замените тех, кто на фронте.

– Вас ист дас? Что это такое? – Второй немец держит в руках мой дневник, неприязненно разглядывает его. – Чье это?

– Это моя тетрадь, – с неприятным холодком в сердце говорю я, подходя к солдату. – Я… переписываю здесь песни. Люблю петь – герне зинге. Пожалуйста, отдайте мне.

– Любишь петь? – Солдат насмешливо смотрит на меня. От него резко несет самогоном. – Смотрите-ка, она любит петь и, вероятно, надеется заниматься этим в Германии. Нет, милая, забудь про свои увлечения, тебе будет некогда заниматься там песнями. Ты будешь работать. Поняла? Только работать! А это, – солдат брезгливо протягивает мне тетрадь, – это ты сейчас же уничтожь. Разорви и выброси.

– Яволь! Так точно! – с дрожью в голосе послушно отвечаю я хмельному немцу, сжимая в руках помятую тетрадь. – Я непременно разорву ее и выброшу. Сейчас же. И никогда не буду больше петь, тем более в вашей распрекрасной Германии. А буду работать, работать и работать. Только работать.

В какой-то мере я последовала приказу немца-провожатого. Однако не уничтожила свою тетрадь, а просто далеко запрятала ее. До лучших времен, если таковые, конечно, настанут.

Итак, я в Германии. Германия, Германия! Что я знала о тебе в школе и какая ты на самом деле! Швабия и Пруссия, Рурский бассейн и Саксония, Бавария и Тюрингия – безобидные школьные, заученные слова, ничего не дающие ни уму, ни сердцу. А вот ты настоящая – кичливая и надутая, холодная и настороженная, чужая и ненавистная.