Ищейка - стр. 25
– Знаешь ли ты, что это?
Я протестующе мотаю головой.
– Указ о лишении прав. – Резким движением руки он бросает свиток на стол. Тот скользит по гладкому дереву, скатывается на пол, сворачивается в трубку. Вот она – минутная потеря самообладания, говорящая мне, что его гнев кипит под поверхностью, как чересчур долго стоящий на огне котел. – Это твой приговор.
– Мой… приговор? – Слова застревают у меня в горле. – Какой приговор?
– Приговор, который я вынес в наказание за твое преступление.
Мое преступление. Я судорожно делаю вдох…
– Тебя обвинили в колдовстве. Ты признала, что занималась колдовством. Это измена. За колдовство и за измену кара – смерть.
– Смерть? – повторяю я это страшное слово, шепчу его.
– Да.
– Моя?
– Да.
– Но я же… я же ищейка! – кричу я. – Ваша ищейка, милорд! Меня нельзя просто так в тюрьму, на костер… меня нельзя сжигать у столба у всех на глазах! Нельзя!
Блэквелл небрежно пожимает плечами.
– Можно, и я так повелел. Кончено. Тебя отвезут во Флит, там ты будешь ждать казни в Тайберне, где будешь сожжена у столба живьем. – Он показывает на ревущий за решеткой огонь. – С прочими преступниками и еретиками.
Камни пола уходят у меня из-под ног, будто я стою на палубе корабля. Меня шатает, я ищу, за что бы ухватиться, – но ничего нет. Ничто меня не спасет, ничто на свете. Я бескостной грудой сползаю на пол.
– Я жила вашей жизнью, – шепчу я, проталкивая застрявший в горле ком. Плакать я не могу. И не буду. Это не поможет. – Я делала все, что вы мне велели. Я была верна вам. Вы сами это говорили: я была лучшей вашей ищейкой…
– А потом предала меня. Ослушалась. Теперь ты мне никто и ничто. Я с тобой покончил.
Ему не надо было говорить этих слов: сделанного не переделать. Вот его неизменный девиз, закон, по которому он живет. И по которому я умру.
Блэквелл щелкает пальцами. Не успеваю я встать, как врываются два стражника, вздергивают меня на ноги. Я отбиваюсь, но это все бесполезно. Ужас высосал мои силы, стыд лишил меня воли к битве. Потому что в глубине души – в самой ее глубине – я знаю: получаю то, что заслужила.
Меня отвозят во Флит. Не столько тюрьма, сколько чистилище: состояние ожидания, бесконечного страдания, место, где человека не ждет надежда, лишь предчувствие скорой смерти, место, которое нужно пройти перед тем, как кончится мир. Кончается он так же, как для всех, отсюда выходящих: огнем и пеплом, позором и бесчестьем.
Особого отношения ко мне нет. Отбирают плащ, отбирают башмаки. Меня бросают в камеру, как прочих преступников и еретиков – будто я преступница и еретичка.