Исчисление времени - стр. 65
– Какое варварство, – вторил ему Троцкий, – у меня шишка вскочила на лбу из-за этого дикаря. Надо при случае его как-нибудь расстрелять.
– Это потом. А сейчас в музей лучше не соваться. Приложи ко лбу медный пятак, или прижмись лбом к холодному окну, – посоветовал Ленин.
Пока Троцкий, до революции никогда не имевший в кармане не то что пятака, а и полушки, стоял, прижавшись лбом к оконному стеклу, Ленин прошелся по коридорам Зимнего. Ветер шелестел бумагами, валявшимися на полу. Ленин собрал их, сел за стол, прочел и сказал Троцкому.
– Это переписка дурака Керенского с европейскими монархами – родственники все в один голос отказались принять у себя Николая II.
– Ну и что с того? Кому он в самом деле нужен? – не понял Троцкий.
– Нам, – прозорливо заметил Ленин.
– Зачем он нам, если даже родственники от него отказались? – спросил Троцкий, все еще прижимая лоб к холодному стеклу окна Зимнего дворца и возможно именно поэтому совсем туго соображая.
– А мы его расстреляем, и никто в Европе и пикнуть не посмеет. А если кто-то заикнется – ах, как так, бесчеловечно, незаконно, – сунем под нос эту вот переписку.
– Но Николай II сейчас уже в Екатеринбурге. Что ж нам, тащиться в такую даль?
– А телеграф на что? – воскликнул Ленин, – Срочно телеграфируй, пусть его там и расстреляют. Это даже еще лучше – если поднимется шум, скажем мы, мол, ни при чем, мы в Петрограде, а царя расстреляли в Екатеринбурге! А исторически заслуга в убийстве царя останется за нами. Приоритет, конечно, у англичан, они казнили Карла I. Французы – Людовика XVI. А мы – Николая II – чем плохо, а? И тогда в России уже можно будет делать все, что нам взбредет в голову. Тогда все повязаны. И мы – не заурядные грабители вроде Емельки Пугачева или Стеньки Разина, те ведь до царя так и не добрались, а выходим на, так сказать, международный, иначе говоря, интернациональный уровень.
Троцкий дал телеграмму в Екатеринбург, и бывшего императора Николая II, императрицу и всех их детей – великих княжен: Ольгу, Татьяну, Марию, Анастасию и сына – цесаревича Алексея четырнадцати лет – расстреляли в подвале дома инженера Ипатьева.
– Тут мы отличились лучше всех, – потирая руки от удовольствия, говорил Ленин, – чтобы сразу всю семью, да с малолетними детьми, такого еще не бывало, об этом напишут во всех европейских газетах.
И действительно, о расстреле царской семьи написали все европейские газеты, и монархи европейских стран содрогнулись от такой дикой жестокости и пришли в ужас от того, что отказались принять у себя русского императора и его семью в минуту смертельной опасности. Но потом европейские газеты стали писать о разных других событиях, они ведь происходят каждый день (а если бы они не происходили, то пришлось бы закрывать газеты и журналисты бы остались без работы) и постепенно ужас от того, что случилось в России, в Екатеринбурге, в доме инженера Ипатьева прошел, а многие даже и забыли, что там, собственно, произошло.