Исчисление времени - стр. 39
– Подлая тварь, она сбежала, прихватив алмазы, – почти простонала экономка.
– С ее стороны это весьма резонно, – глубокомысленно заметил Ленин.
– Владимир Ильич, – взмолилась экономка, – обещаю во что бы то ни стало вернуть вам бриллианты, если вы расстреляете эту Кшесинскую.
– Ну, расстрелять кого угодно для нас никакого труда не составит, – усмехнулся Ленин. – Но где искать ее – прошло уже больше недели, думаю, нашей резвой плясуньи и след простыл.
– Где искать ее! – вне себя от гнева воскликнула экономка. – Я разыщу ее на земле или под водой, живой или мертвой! Давайте меняться – вы мне жизнь этой несносной мерзавки, а я вам ее бриллианты. Только выпишите мне соответствующий мандат!
– Хорошо. Прекрасно. Очень даже замечательно, – деловито сказал Ленин. – Принесите мне бумагу, перо и чернила.
Троцкий тут же услужливо сбегал в кабинет и принес бумагу, перо и чернила. Ленин взял перо и бумагу, приложил лист к дверце сейфа, Троцкий держал в вытянутой руке чернильницу, и Ленин, невзирая на то, что писать приходилось крайне неудобно, размашистым, трудночитаемым почерком написал: «Мандат. Все, что сделает податель сего мандата, сделано по моему приказанию и для блага Мировой революции. Ульянов (Ленин)[20]».
Потом подумал и внизу, в уголке наискосок, для надежности, добавил: «Предписываю отобрать у балерины Кшесинской все алмазы и бриллианты, какие только найдутся у нее при обыске. Бриллианты доставить мне. Балерину расстрелять без промедления и без какой бы то ни было канители, не откладывая этого важного дела в долгий ящик, как это у нас часто случается».
Ленин сунул перо в чернильницу, которую держал Троцкий, двумя руками взял лист бумаги, полюбовался на свою работу, прочел вслух написанное, сложил лист пополам, потом вчетверо и протянул его экономке. Та молча взяла «Мандат» и ушла не проронив ни слова с горящими огнем гнева и мести глазами, освещавшими ей дорогу на улицах ночного Петрограда.
– М-да, – сказал Ленин Троцкому, – не завидую я этой балерине.
Экономка со всей силой и энергией необоримой страсти взялась за дело и спустя несколько месяцев настигла Кшесинскую в Кисловодске, куда та добралась после долгих скитаний по замерзающей и оголодалой России. В Кисловодске уже тоже установились порядки, заведенные Лениным и Троцким в Петрограде, то есть грабили всех, у кого находилось хоть что-либо ценное или съедобное. Но здесь, на юге, в предгорьях Кавказа было не так холодно, как на Великой Русской равнине со знаменитой Валдайской возвышенностью, а тем более на русском Севере, и оставались еще кое-какие продукты питания.