Исчезнувший мир - стр. 18

Когда Радовски в первый раз позволил ей присутствовать на вскрытии, она нервничала, но не боялась. В лабораторном халате, очках и перчатках, похожая на играющего в ученого ребенка, она стояла рядом с Радовски, разрезающим тело шестидесятичетырехлетней женщины, обнаруженное, только когда соседи пожаловались на запах. Мосс впервые вдохнула сладко-едкую вонь человеческого разложения, но любопытство заставило ее переступить через отвращение.

Временами процедура напоминала хирургическую операцию с помощью скальпеля, но стала неожиданно суровой, когда Радовски разломал клещами грудную клетку и разрезал череп визжащей электропилой, наполнив воздух пылью. Ассистент Радовски промыл кишечник женщины, вода потекла через толстую кишку в раковину, и по комнате растеклась вонь экскрементов. Ассистент тут же сострил, обнаружив в желудке женщины полупереваренное печенье «Твинки»:

– Срок хранения неограничен.

Радовски позволил Мосс подержать сердце женщины. Она осторожно взяла его в сомкнутые ладони, как будто держит птицу со сломанным крылом, а не мертвую мышечную ткань. Ее удивило, насколько сердце тяжелее, чем она ожидала. Чтобы добраться до него, Радовски пришлось прорезать скальпелем околосердечную сумку, и со стола из нержавейки на пол полилась жидкость.

– Положите вон туда, пожалуйста, нужно его взвесить.

Мосс сделала, как велел Радовски, положив сердце в емкость, чтобы стекла жидкость.

– Взгляните на это, – позвал ее Радовски через некоторое время, поднимая какой-то внутренний орган. – Здесь вы видите причину смерти. Печень. Посмотрите на темно-фиолетовый цвет и текстуру, как у давленого угля. Здоровая печень выглядит как кусок мяса из супермаркета – розоватая и гладкая. Это цирроз. Упилась до смерти.

Иногда морг казался Мосс центром спокойствия в мире науки, потому что смерть – нечто очень личное. Смерть и потеря были ей близки, ведь лучшая подруга умерла, а отец ушел. Процедура вскрытия помогла завершить ее знакомство со смертью – та по-прежнему осталась загадкой, но тем не менее всю полноту человеческой жизни можно было разложить по полочкам, взвесить и измерить.

Общежитие находилось в Моргантауне, но летом Мосс снимала квартиру в Дормонте, подрабатывая в Питтсбурге. Временной секретаршей в «Бьюкенен Ингерсолл», адвокатской конторе. Ее стол загромождали здоровенный монитор компьютера и электрическая пишущая машинка, за спиной стояли стальные полки с расставленными в алфавитном порядке папками. В двадцать один год одевалась она как на фото в модных журналах – куртки с эполетами в стиле милитари, массивные золотые серьги, блестящая красная помада и наклейки леопардовой расцветки на ногтях. Женщины постарше называли ее «Мадонна» – вероятно, это был комплимент. По часу каждое утро в женском туалете и несколько визитов туда в течение дня, чтобы взбить волосы и покрыть их лаком, превратив в воздушные кудряшки, которые она собирала резинкой. Коллеги в курилке держались от нее на расстоянии из опасения, что волосы могут вспыхнуть. Во время обедов на Маркет-сквер – учебники по криминологии и судебной медицине.