Исчезнувший аптекарь - стр. 19

Я протащил учителя мимо этих стопок к кровати и уложил – как мог осторожно. Пару секунд я смотрел на него, не представляя, что делать. «Мастер Бенедикт учил тебя этому. Ты готов», – наконец сказал я себе – и лишь тогда немного успокоился.

От пламени своей лампы я зажёг фонарь на столе, закрыл ставни и поворошил гаснущие угли в камине, чтобы они дали немного тепла. Затем я осмотрел учителя. Поначалу я думал, что его камзол порван, но теперь, когда было светлее, я увидел, что он обгорел. Шерсть обуглилась, а кожа на плече мастера Бенедикта почернела. Моё сердце тоже запылало яростью – к тому, кто причинил учителю боль.

– Отдохните, мастер, – сказал я и кинулся вниз, пытаясь вспомнить всё, что учитель рассказывал мне о лечении ожогов.

Я притащил в комнату два ведра воды. Потом снова вернулся в мастерскую и принялся искать на полках нужные лекарства. Одно из них – мазь из серебряного порошка – было в той самой банке, которую учитель снял с полки, пока я спал. Я взял банки в охапку, прихватил маленький жестяной горшок с водой и кружку, а затем вновь поднялся наверх.

Мастер Бенедикт лежал на подушке, глубоко дыша. Он наблюдал, как я ставлю на огонь горшок и выстраиваю банки в ряд на столе. Я начал снимать с него камзол, но, когда взялся за повреждённую руку, мастер Бенедикт вздрогнул от боли. Пришлось использовать нож, чтобы разрезать камзол по швам. В любом случае, он был испорчен и годился только на тряпки.

Я с облегчением увидел, что, хотя кожа на плече была покрыта волдырями, учитель обгорел не сильно. Я смыл сажу с его плеча и лица. Потом вынул из банки сушёный мак и кинул его в кипящую воду, а через минуту налил отвар в кружку. Мак был лучшим обезболивающим средством, какое Бог подарил миру, и вдобавок отвар действовал как снотворное.

Мастер Бенедикт потягивал его, пока я работал. Я смазал плечо серебряным кремом, чтобы плоть не загнила. Затем я обернул вокруг него ткань, завязал её под мышкой и снял с учителя то, что осталось от грязной одежды.

Он выглядел очень хрупким. Мастер Бенедикт никогда не казался мне старым, но сегодня вечером я словно увидел все его годы; кожа и кости несли на себе отпечаток прожитых лет. Так или иначе, он был цел и невредим. Лишь ладони оказались ссажены. Это не походило на ожоги, так что я смазал руки мастера соком алоэ и забинтовал, как и плечо.

– Ты многое выучил, – тихо сказал он.

Я зарделся, чувствуя смущение и гордость.

– Спасибо, мастер.

Учитель снова заговорил, но его голос прервался. Глаза покраснели и наполнились слезами. У меня заныло сердце. Никогда прежде я не видел, чтобы мастер Бенедикт плакал.