Исцелённое сердце - стр. 48
— Как старейшины набросились на тебе с расспросами. Для меня теперь не останется времени.
Марибор усмехнулся слегка, проведя рукой по струящимся, отливающим золотом волосам Зариславы.
— Ошибаешься, — ещё тише прошептал он. — Теперь вся моя жизнь будет принадлежать тебе… Все деяния будут посвящены тебе. Ты моя Богиня, которой я буду воздавать хвалу неустанно.
Смутившись, Зарислава положила голову обратно на его грудь, невольно улыбнулась, слушая, как стучит сердце Марибора. И не верилось, что он говорил о ней. Что он её. Её мужчина. А она его. Богиня. Смотрела на тлеющие угли. Так хорошо ей никогда не было. Окутанная теплом очага и жаром тела Марибора, Зарислава и не заметила, как провалилась в блаженный сон.
8. Глава 7. Острог
Глава 7. Острог
Лес казался огромным, таящим в себе тени. Зловеще шуршали кроны, скрипели со стоном необъятные стволы деревьев, и Зарислава, вцепившись в тёплую руку крепче, старалась не отставать от женщины, идущей рядом. Ладонь её была нежной, мягкой, и она крепко держала руку травницы, вела всё дальше вглубь чащобы.
В груди всё сжималось от плохого предчувствия. Зарислава снова посмотрела на молодую женщину, и внутри вспыхнуло узнавание. Это же матушка, её родная! Удивление в миг испарилось, когда та посмотрела на Зариславу серьёзно, и её каменное лицо не выказало ничего, кроме твёрдости. Плотно сжаты побелевшие губы, взгляд острый, как ножи, шаг резкий. Она дёрнула дочь за руку, подгоняя поспешить.
Всё это не к добру. Зарислава оглядывается. Куда они идут? Зачем так далеко?
Грудь разрывает болезненное отчаяние и неведенье. Ужас охватывает её при мысли, что матушка бросит её тут, оставит в лесу одну, зверям и злым духам. Никто никогда её не найдёт. И не будет искать. Зариславу не любили там, откуда вела матушка. Но и то место, куда она вела её, не сулило ничего хорошего. Пусть не любят, но она не пойдёт в лес.
Зарислава потянулась мать назад.
— Что ты делаешь? — услышала в толще тумана её голос, такой же твёрдый, как камень, и неумолимо жесткий, как ржавое железо, сухой, как измельчавший колодец. Ни капельки тепла. И Зариславу охватила паника. По щекам потекли слёзы, мгновенно остывая на холодном ветру, оставляя на коже ледяные дорожки. Так холодно и больно сделалось внутри, что не стало сил вздохнуть.
— Не останавливайся, — поторопила матушка, не обращая внимания ни на слёзы, ни на упрямство, ни на объявший дочь страх. — Так нужно, — добавила она сухо.
Хлынул очередной поток ветра, подняв бешенный шум, такой громкий, проникающий в самое нутро, выжигающий все чувства без остатка, вселяющий только мертвенный страх.