Исаев-Штирлиц. Книга 5. Альтернатива - стр. 63
…Мийо и Ганна шли по мягкому полю аэродрома, и рев моторов в темноте, и перемигивание фонариков на крыльях, и запах набухающих почек, и прогорклый вкус синего дыма, доносившегося с выхлопами уставших моторов, – все это исчезло для мужчины, потому что Ганна сказала:
– Нет.
– Почему?
– Нельзя быть жестокими, Мийо.
– Но мы же любим с тобой друг друга… Когда ты позвонила мне, я бросил все и понесся к тебе…
– Прости меня, милый… Пожалуйста, если только можешь, прости меня… Я отправила тебе потом две телеграммы…
– Я сразу полетел к тебе… Что случилось? Почему ты говоришь «нет»?
– Потому что я прожила с ним десять лет, потому что у меня есть сын… У нас есть сын, который любит отца… Потому что у нас есть дом, потому что мальчик любит свой дом и делается будто маленький мышонок, когда видит, как мы ссоримся…
– Он же не любит тебя. Взик живет только собой и своей газетой… Ты же говорила мне, что все эти десять лет были для тебя годами унижений и мук…
– Я представила себе, как мы улетим, и как будем жить с тобой в Лозанне, и как мальчик будет спрашивать, где отец, и как ему называть тебя, и как я буду вспоминать наш с Звонимиром первый год, когда я была счастлива… Мийо, родной, это так трудно – отрешиться от лет, прожитых вместе с человеком, когда его привычки делаются твоими, когда ты смеешься его шуткам, когда ты ненавидишь его и вдруг чувствуешь, что ненависть эта рождена любовью…
– Зачем ты позвонила мне, чтобы я приехал?
– Прости меня…
Он остановился, поставил возле ног плоский чемоданчик, закурил.
– Что же, улетать обратно?
– Зачем ты любишь меня, Мийо?
– Мне улететь?
– Ох, да откуда я знаю, как надо поступать? Я ничего не знаю. Я привыкла идти туда, куда ведут… Понимаешь? Я думаю, готовлюсь, принимаю решение, а потом сажусь на стул и снимаю пальто…
Он обнял Ганну, повернул к себе ее осунувшееся за эти месяцы лицо и приблизил к себе. Она закрыла глаза и потянулась к нему – любяще и безвольно.
– Я останусь с тобой. Как ты пришла на аэродром? Что ты сказала ему?
– Он сейчас сидит в газете. Они все сошли с ума со своей политикой. Он вообще почти не бывает дома.
– Хочешь, я сам поговорю с ним?
– Ты не знаешь Взика.
– Я его очень хорошо знаю.
– Мне тоже казалось, что я его знаю. Мне казалось, что он слабовольный человек, без второго дна – плывет по жизни, пока плывется…
– Ты любишь его?
– Не знаю. Нет. Хотя… я привыкла. Понимаешь? Я привыкла.
– К нему или к его деньгам?
– И к тому и к другому.
– Ты говоришь совсем не то, что думаешь. Просто ты приняла решение, а потом испугалась. Это реакция, понимаешь? Ты готовилась к своему решению, нет, к нашему решению, а теперь наступила разрядка. Ганка, любимая, нежная моя, нам же так хорошо с тобой… Ну, что ты? Ты не рада мне?