Иосиф Сталин. Гибель богов - стр. 36
И тут до меня дошло! Ну конечно же! Надежда застрелилась из пистолета Павла. Павел отнял у него жену, теперь Коба отнимал жену у Павла. Имел право! Наша логика – логика азиатов.
– Я не могу смотреть на него без слез – такой у него печальный взгляд!.. – продолжала Мария.
И вправду, Коба глядел на нас с какой-то тоской.
Я тогда не понимал, почему он печалился. А он уже знал, что расстается с нами. Мы должны были исчезнуть вместе с ненужной, опасной, старой партией…
Расходились под утро. Он проводил каждого до двери. И поцеловал всех с тем же печальным видом. Больше в таком составе он уже никогда не соберет нас.
Когда мы разъехались, в квартире остались Коба и Авель. Сначала они молча пили. Потом у них состоялся разговор.
– Много охраны стало в Кремле, – заметил Авель.
– Постановление ЦК, – вздохнул Коба. – Ничего не поделаешь. Хотя идешь порой мимо них и думаешь: кто из них выстрелит тебе в спину?
Еще помолчали. Наконец Коба спросил его:
– Почему молчишь?
– А что я должен говорить?
– Как – что? Понял ли свою ошибку? За этим вызвал тебя…
– Не все ли равно? Понял, не понял – все равно убьешь. Всех нас убьешь. Я ведь тебя знаю. Я да еще, пожалуй, Фудзи… мы тебя знаем.
– Чепуху несешь! На вопрос почему не отвечаешь?
– Ты хочешь спросить, нужно ли расстреливать старых партийцев за придуманные тобой преступления? По-моему, нет! Тысячу раз – нет!
И тогда они начали орать друг на друга. Но мягкий Авель (которого, кстати, обожала дочь Кобы) оказался крепок как кремень. Уходя, он попрощался с Кобой, обнял его. И сказал:
– Обязательно буду приходить к тебе после. И всегда спрашивать: «Каин, где твой брат Авель?»
Коба выругался…
Все это рассказал мне сам Авель накануне своего ареста, презрительно глядя мне в глаза.
Легко ему было презирать мое молчание! Он, в отличие от меня, не имел семьи. И ещё… Он умел оставаться собой в присутствии Кобы, а я – нет.
Коба действовал на меня, как и на многих, словно удав на кролика. Точнее – кроликов.
Мой друг Коба… Мой любимый друг Коба. Который вскоре расстреляет другого нашего любимого друга – Авеля Енукидзе.
Настала очередь Бухарчика
В это время я был впрямую назначен, как бы помягче сказать, соглядатаем к Бухарину. Расскажу, как это случилось…
Положение Бухарина резко ухудшилось в самом начале тридцать шестого года.
Поползли настойчивые слухи о том, что в своих показаниях об убийстве Кирова Зиновьев и Каменев упоминали его имя.
Наша главная газета «Правда» неожиданно выступила с жесткой критикой Бухарина. Я как раз приехал из Женевы и готовился вскоре туда вернуться, когда меня вызвал Коба.