Инженер страны Советов - стр. 6
– В каких? – Я аж поперхнулся.
– Ну, в НКВД. У вас, вон, и часы наградные. – Татьяна кивнула на мою руку с часами.
В этот момент закипел чайник, и девушка отвлеклась на него, снимая с примуса и ставя подогреваться мисочку, по-видимому, с обещанным бульоном. А я невольно залюбовался ею. Простенькое ситцевое платье в горошек подчеркивало девичью стройную фигуру, а белые носочки с туфельками вызывали улыбку. Перехватив мой взгляд, Таня засмущалась.
А потом мы пили чай. Хотелось бы сказать, что пили вкусный чай, но, увы, тот напиток, который мы распивали, чаем назвать мне, избалованному действительно хорошим чаем, было затруднительно. Спасали вкус добавленные в заварку травы. Душица, зверобой и лист смородины сделали наш напиток скорее отваром трав, не лишенным, однако, своей прелести.
Давненько я такое не пил, да еще из металлической кружки. Несколько небольших кусков сахара, лежащих на блюдце, подсластили наше чаепитие. Я аккуратно, чтобы не обжечься о край кружки, отхлебывал чай и смотрел на девушку. Татьяна налила чай в блюдце, держа его в одной руке, другой макала в напиток маленький кусочек сахара и, откусив от него своими идеально белыми и ровными зубками, запивала парящим напитком. Сахар, кстати, был намного вкуснее того, что я ел в XXI веке.
За чаепитием я аккуратно порасспросил девушку. Ну что можно сказать? Сейчас действительно 18 августа 1938 года, а я действительно нахожусь в родном городе Белорецке.
После чаепития девушка быстро помыла кружки под умывальником и засобиралась домой, пообещав ближе к вечеру прийти меня проведать. Сказала только, что брат и дядя Федя просили меня не выходить из комнаты, если в их отсутствие я встану на ноги.
Проводив девушку, я вернулся на свой топчан и, откинувшись на подушку, задумался. Забросило меня во времена, мягко говоря, непростые. Про «стопицотмильенов» репрессированных я не верил, да и архивные документы об этом говорили, но вот в то, что в эти времена загреметь на нары под фанфары было проще простого, я верил целиком и полностью. Достаточно было показаться подозрительной личностью. А я являлся более чем подозрительным. Мелькнула даже мысль по-тихому свинтить отсюда, пока остался один. Но как мелькнула, так и пропала. Сбежать-то не проблема, а вот куда потом? Да и не хочу я этого. Как ни странно, но в этом времени я чувствовал себя вполне, как бы это сказать, комфортно, что ли. Я хотел здесь жить. Наверное, это была подсознательная мечта, которая крепла с каждой прочитанной книгой о попаданцах.
Остался вопрос с легализацией. Прикинуться потерявшим память? И что это мне даст? Ровным счетом ничего. Кому я тогда буду интересен? Хотя если жить жизнью обычного обывателя, то и такой вариант вполне прокатит. Вот только смогу ли я так жить, зная, что мог помочь стране и ничего для этого не сделал?