Инверсионный шлейф - стр. 2
Мысли Ивана вертелись в голове, как недавно вертелся он сам на стуле для проверки вестибулярного аппарата, который усердно раскручивала медсестра. В коридоре послышались голоса.
«Ну вот, сейчас вынесут мне приговор», – подумал Иван, прекрасно понимая, что вердикт будет не в его пользу.
Открылась дверь кабинета.
– Самойлов. Иван, кажется? Зайдите ко мне, – вежливым тоном пригласил начальник ВЛЭК, а по совместительству и офтальмолог, которого Иван прошел вчера. – Татьяна Леонидовна, позовите всех врачей, пожалуйста, – обратился он уже к лору.
Женщина неуклюже заковыляла по коридору, открывая двери кабинетов и приглашая всех медиков на внеочередной консилиум в кабинет председателя.
Иван остался один. По ту сторону баррикад был полный состав врачей комиссии, его страх и заикание. А здесь – только он и его несбыточное желание летать. Он не то чтобы не любил врачей. Просто специфика летной работы с самого начала, еще на «абитуре», приводит к некоторой опаске к этим людям в белых халатах, так как они в любую минуту при прохождении комиссии могут найти у тебя какую-нибудь гадость, из-за которой тебя или спишут, или не примут в летное училище. Ведь не зря же у некоторых здоровых летчиков на ВЛЭК поднимается давление, когда какая-нибудь «важная тетя» – терапевт – достает тонометр. Пилот здоров, у него все в порядке, но он волнуется, это психологический барьер, «боязнь белого халата».
Немного помедлив, Самойлов постучал в дверь с надписью «НАЧАЛЬНИК ВЛЭК», чувствуя, что этот бой он проиграет и у него ничего не выйдет. Все тело было напряжено, от кончиков пальцев до самой макушки, в груди щемило от волнения. Иван не помнил, как это называется по-научному, но чувствовал всем своим человеческим нутром этот страх говорить.
– З-з-здравствуйте, – зачем-то второй раз поздоровался Иван, начиная с небольшой запинки, понимая, что сейчас провалится под землю.
– Заходите, Самойлов, присаживайтесь, – указывая на стул в середине большого кабинета, сказал начальник.
Постепенно стали подтягиваться врачи: заходя в кабинет председателя, они с интересом поглядывали в сторону угрюмого Ивана. После того как все собрались, начальник начал говорить, и шепот стих.
– Мы понимаем, Самойлов, ваше рвение в небо, романтику, так сказать, вот и отец у вас военный летчик, – заглянув в личное дело, произнес он. – Но и вы поймите, что с дефектами речи в пилоты не берут. Вот если бы вы уже летали, то можно было бы найти индивидуальный подход. Мы рассмотрели бы, как мешает этот дефект вашей летной работе, и, убедившись, что проблем с радиообменом это не создает, допустили к полетам. Но вы, Иван, к сожалению, только абитуриент, и с любой степенью заикания мы принять вас не сможем.