Инумо - стр. 21
В дождь я ненавидел Яндаш немного меньше, чем в остальные дни. На то был повод. Небесная вода растворяла вечный смог, прибивала к мокрому асфальту, смывала в реку, а потоки воды несли мусор в бурлящие переполненные канавы. Под дождем не хотели мокнуть ни толпы мигрантов с Турана и Элосы, ни торчки с мигающими экутерами, притворяющиеся обычными ленивыми зеваками. Даже городовые запирались в своих похожих на аквариумы будках или торчали в переходах старого метро. И от того город казался чище и свежее.
Короткие волосы на моей голове совсем не держали воду, она текла за уши, за шиворот, капала с подбородка на старый плащ, который впитывал ее как влажный песок. Да и цвета он был такого же – цвета влажного песка. Впрочем, попадало на меня не так уж много. В Малом Сычуане полно магазинчиков и лавок, а над каждой из них растянулся выцветший и дырявый тент. Под тентами клубился пар от жаровен и дым снова ставших модными сигар. На меня смотрели скопившиеся здесь тонкие девушки в очках-плексах, по стеклам которых бегали яркие строчки и блики цветных картинок, хмурые охранники ресторанов подороже, в которые можно не всем, растерянные задумчивые офисные жучки в серых костюмах и приветливо кивающие лоточники. Я протискивался между ними, тихо извиняясь, если задевал кого-то локтем, старался быть незаметным, просто маленькой частью толпы, но все равно казалось, что каждый пялится на мой плащ.
Но пялился на плащ только один уличный зевака. Похоже было, что он узнал меня сразу, как и я его. И вряд ли встреча с ним была совпадением. Бродяга где-то отыскал куртку с порванным рукавом и бессмысленную соломенную шляпу, свободно пропускающую дождь. Удивительно, но он все еще был жив и все так же неинтересен городовым.
Я прошел мимо, намеренно ускорившись и лишь скользнув взглядом по сухому небритому лицу. И, конечно, он увязался за мной. Не подходил близко, но и не отставал. Я попросил кипятка у лавочника и кусок шаньги, оставшись должен два цзяо. Поздний завтрак немного привел мысли в порядок, помог порадоваться дождю и оценить красоту неоновых разводов, отраженных на мокром асфальте – никто не выключал вывески в пасмурную погоду и асфальт мерцал синими, кислотно зелеными и пошло-красными искрами. В экране под потолком закусочной шевелил губами напряженный диктор. За его спиной в картинке репортажа горели факелы в сотнях рук безликой толпы, истеричные лица что-то выкрикивали и тонули в розовом тумане горящих машин. На картонках в их руках было написано что-то важное на непонятном языке, важное для потонувшей в хаосе другой части континента.