Интересные мужчины - стр. 17
– В памяти ли у вас дело, – так начал председатель, – дело Степана Воропаева, который, по собственному сознанию своему, убил товарища своего на Сухом овраге? Ну так, вообразите же, покойник-то жив!! Да, жив, либо сам нечистый влез в шкуру его да в ней и ходит! Вчера бурлаки или плотники, что ли, какие-то взбунтовались у привольного кабака, подняли такой шум, что весь город сбежался. Что же? Да признали они, сударь, того самого плотника, которого Воропаев прошлого осенью убил. Пристали к нему: «Кто-де ты таков, откуда взялся?» – «Я, говорит, вот такой-то Григорий, ходил в это лето за Волгу, а теперь пробираюсь домой да зашел по пути выпить; в этом, говорит, я виноват». – «Да ведь тебя прошлого лета убили?» – «Нет, господь миловал, покуда терпит еще грехам нашим – живем». – «Да ты со Степаном Воропаевым знался?» – «Как же, знался; летось мы с ним работали вместе вот там-то, и за ним еще моих пятнадцать копеек осталось». – «Ну, а вместе с ним вы летось в Казани были?» – «Нет, маленько не дошли, расстались». – «Так ведь тут-то он тебя и уходил; он и в остроге сидит, и скоро его уж на кобылу[14] поведут!» – «Оборони господь; нет, этого не было; мы, признаться, оба хмельны были, так и повздорили, выпито было у нас на полтинник – я, вишь, с него еще правил пятнадцать копеек, а он их на мне считает; известное дело, хмельной разум. Так мы сели было отдохнуть, ночь нас захватила, тут я опять приступил к нему да по шее его и ударил; он меня и сам хватил и рыло разбил мне, я и бросил его, умылся на берегу, да и пошел сам по себе, а его покинул. Он, видно, отяжелел больно, да тут же и уснул. Больше я его не видал и слыхом об нем не слыхал».
Председатель с прокурором подивились такому дивному случаю; прокурор радовался, что не пометил еще приговора, и стали толковать о других делах: о шести в сюрах[15] и прочее.
Между тем Гришку с таким показанием отправили в земский суд, оттуда в уездный, там к делу, в уголовную палату, а оттуда уж вместе с делом и со Степаном опять назад, для пополнения следствия. Сколько ни допытывались, ни от Гришки, ни от Степана другого не узнали: а на очной ставке Степан крестился, вздыхал от страха, глядя на Григория, считал его выходцем с того света и говорил: «Власть ваша, что хотите, то и делайте надо мною, а я его убил». А Гришка уличал его, что он врет; пересказывал ему, припоминал, по приказанию суда, всё, как что у них было; а Степан, немея и цепенея от страху, не понимал ничего, ровно одурел, хлопал глазами, вздыхал и оставался при своем показании; больше, говорит, ничего не знаю.