Интеллигенция поет «блатные» песни - стр. 45
Начнем, пожалуй, со знаменитой кинотрилогии Григория Козинцева и Леонида Трауберга о похождениях Максима (1934–1939).
Там прозвучала целая серия интересных композиций. Но главной, прославившей киноэпопею вещью стал, конечно, докатившийся до дней сегодняшних «Шар голубой».
В автобиографии «Азорские острова» исполнитель главной роли молодого рабочего Борис Чирков делился воспоминаниями:
«Пришел день, когда мы поняли, что обделили Максима – не дали ему песню. Были у него личность, жизнелюбие, а песни не хватало. <…> У Максима должна была быть песня не для слушателей, а для самого себя, в которых отражалось бы его отношение к жизни. <…>
Борис Чирков в роли рабочего-большевика Максима: «Крутится-вертится шар голубой…»
И тут же начались поиски… Где мы ее искали? И в своей памяти, и в памяти родных и друзей. В сборниках русских песен и романсов. В библиотеке Академии наук пересмотрели мы целый шкаф песенников. Яркие литографированные обложки лубочных изданий заманчиво предлагали нам сообщить тексты “самых популярных и любимых”, старинных и современных образцов поэтического творчества. Но увы! Ни один из них не был по душе Максиму…
Вдруг как-то на репетиции появились среди нас незнакомые товарищи с большими черными футлярами в руках.
– Кто это?
– Баянисты из пивных и ресторанов, – ответил ассистент режиссера.
– А зачем?
– Пусть поиграют свой репертуар, может быть, у них найдем песню для Максима.
<…> Но у знатоков городского фольклора прошлого песню найти не удалось…
Я сам вспомнил романс, который певал когда-то отец:
– Вот, вот, – закричали режиссеры. – Это как раз то, что нужно!» [9]
Однако режиссер Козинцев в своих мемуарах утверждал иное: «…песню подслушали у подвыпившего гармониста с сиплым голосом. <…> Это была она, любовь мгновенная, с первого взгляда (вернее, слуха).
В песне открылся с удивительной полнотой и в словах, и в напеве тот самый истинный и искренний лиризм “копеечного”, что определял фильм. Теперь пригород имел свою песню. Впрочем, это была не песня, скорее голос Максима, совсем юный, милый, простецкий, немного лукавый, задушевный…» [10]
Исследователи фольклора (в частности, авторитетный коллекционер Наум Шафер) считают, что прародителем «голубого шара» был того же цвета, но… «шарф» из старинного романса Николая Титова на стихи Михаила Маркова: