Инсайт. Книга 1 - стр. 74
Внутри сильно пахло гарью. Ева прикрыла нос платком и вошла внутрь. Ничего не осталось, только угли от мебели, пепел от книг и фарфоровые черные черепки от посуды. Ева пробралась к месту, где раньше стоял сервант, присела на корточки и разрыла рукой то, что от него осталось. Ева искала камни. Они не должны были сгореть, они должны быть там. Только сейчас Ева поняла, что ощущения взгляда больше нет. Она украдкой взглянула на стену, где был портрет. От него ничего не осталось, даже рамы. Ни кусочка от холста — лишь черное прямоугольное углубление в стене. Ева вновь вспомнила Дария. Чувство сожаления с каждым часом увеличивалось, точно болезненный нарыв. И дело было не в пожаре, а в том, что совсем недавно она осуждала действия музыканта, но сама поступила с ним точно так же. Просто сожгла его портрет — его дом, как он сам некогда сжег тела других людей. И хотя теперь все было спокойно, Ева ощущала какую-то тревогу. Поджигая портрет, она тешила себя мыслью, что помогает Дарию. Но помогла ли? Не сделала ли она еще хуже? Где он теперь? Ева так хотела вновь поговорить с ним. Ведь он такой же человек, как она, хоть и сбившийся с пути. Кто угодно сошел бы с ума, оказавшись в подобной ловушке.
Ева по локти измазалась в саже, но продолжала поиски, раскидывая в стороны обугленное дерево. И чем больше она размышляла, тем неистовей разбрасывала обгоревшую мебель вокруг себя. В конце концов она устало закрыла лицо руками и заплакала. Перед глазами возникло воспоминание: Дарий просит ее о помощи в саду, практически стоя перед ней на коленях. Он так любил свою невесту, мог ли он причинить ей вред? Ведь Еву он и пальцем не тронул, даже когда устроил в доме целое торнадо. Он умолял ее о помощи, а она его убила. Если, конечно, возможно убить призрака.
А ведь Килан просил ее не говорить с Дарием об этом, очевидно, зная, что это плохо кончится. Сдержи она обещание, данное тогда на мосту, все было бы иначе. Сейчас она так нуждалась в поддержке Килана. Будь он рядом, возможно, обнял бы ее своими сильными теплыми руками, и она бы вновь почувствовала себя хрупкой и маленькой. Но теперь Ева ни за что не стала бы сопротивляться этому чувству.
— Ты в порядке? — спросил Мориус, выглянувший из проема, в котором когда-то была дверь.
Он мог бы отлично спрятаться среди этого пожарища, затаившись там в своих черных одеждах, будто хамелеон.
Ева отняла руки от лица.
— Решила слиться с интерьером? — пошутил лорд, глядя на ее испачканную сажей мордашку.
В ответ Ева сдавленно всхлипнула. Мориус все понял без слов. В четыре широких шага он пересек холл, помог девушке подняться с пола и обнял, поглаживая по волосам. Он ничего не спрашивал и ничего не говорил, просто дал ей выплакаться, а когда она успокоилась, расчистил пол от крупных кусков дерева и помог отыскать камни. Ева не сразу узнала их: после пожара их цвет стал золотистым, словно это были не аметисты, а цитрины. За исключением цвета, сами камни почти не пострадали, сажу можно было отчистить. Руны, высеченные на них, не изменили очертаний и, забитые сажей, стали видны еще лучше. Ева убрала камни в карман жилета.