Инсайт. Книга 1 - стр. 6
— Напился, что ли?! — фыркнула Ева.
Шут при виде нее довольно улыбнулся и прищурился.
— Было дело… Дай воды, подруга.
— Зайди и возьми сам!
Ева скрылась в проеме, оставив дверь открытой.
— А у нас сегодня лютня! — протяжно сообщил Шут, вплывая в холл и держась за стену. — У Сомбера новая песня. Мое почтение, капитан… — Шут изобразил поклон. — Ну, я пошел!
Шут уселся прямо на пол там же, где стоял. Едва его голова опустилась на грудь, как он очнулся и окинул гостиную грустным взором.
— Знаете, что самое обидное в этом всем? — певучим тихим голосом произнес Сомбер. — Пьет лишь один из нас, а страдают все остальные.
Он поднялся с пола, достал из-за спины лютню и, сняв её с ремешка, сел на ковер против камина. Тучи опустились совсем низко, и в доме стало темно. Стром растопил камин, намереваясь пожарить в очаге хлеб, а Ева зажгла свечи. Стало тепло и уютно.
Сомбер настроил инструмент и начал наигрывать тихую нежную мелодию. За окном грянул ливень, барабаня по карнизам и крыше. Ева любила музыку Сомбера. Все эмоции, переданные лютне, отражались на лице музыканта, и Еве казалось, что так звучит он сам. Трудно было понять, как один и тот же человек мог так по-разному выглядеть. Удивительно непохожими были мимика и движения каждого брата, так же, как их голоса. Братьев словно сделали из разного теста, хотя они имели не просто одинаковую внешность, но гораздо больше: одно тело на троих.
Звуки лютни отражались от высокого потолка и стен, возвращаясь протяжным эхом со всех сторон. Ева слушала чарующие мелодии Сомбера, но мысли ее были не о музыке. Шут практически перестал с ней общаться именно тогда, когда ей показалось, что он тоже к ней неравнодушен. И теперь понимание того, что Килан предпочитает компанию других женщин тому, чтобы увидеть ее, Еву, причиняло ей боль. Ревность и обида жгли грудь. Ева повернулась лицом к стене, на которой висело большое зеркало, и посмотрела на себя. Что с ней не так? На девушку глядело ее отражение: большеглазое и бледное, с маленькой родинкой на правой щеке. Густые темно-рыжие волосы волнами падали на худые плечи, спрятанные под тонкий коричневый жилет на шнуровке, из-под которого выглядывала светлая рубаха. Темно-коричневые штаны завершали почти мальчишеский образ. Ева ненавидела платья, считая их неудобными и недостойными ее внимания. Она настолько боялась показаться слабой, что была уверена, будто одежда, похожая на мужскую, сделает ее внушительней и серьезней. Еще больше комплексов добавлял маленький рост — чуть больше полутора метров, и, чтобы казаться выше, Ева носила обувь на толстой подошве.