Инсайт. Книга 1 - стр. 2
— Пушку? — растерянно икнула Ева. — Какую еще пушку? Я не умею стрелять. Уж лучше собаку…
— Так Шут тебя научит, — Стром кивнул в сторону друга, — он, между прочим, меткий стрелок.
Шут одобрительно гукнул.
А на следующий день пришел к Еве с сюрпризом.
— Смотри и запоминай, — сказал он, собирая оружие, — ты должна научиться им пользоваться.
Пока Шут чистил револьвер, Ева наблюдала за его движениями. Они были уверенными и ловкими, несмотря на отсутствие двух пальцев на левой руке: мизинца и безымянного. Шут был среднего роста, стройный и загорелый, впрочем, как и капитан, ведь в море они ходили вместе. Он носил черную фетровую шляпу, и его пшенично-рыжие волосы выбивались из-под нее, ниспадая спутанными прядями на плечи.
— Почему у тебя такое странное имя? — вдруг спросила Ева.
— А?.. — Шут растерянно поднял на нее взгляд, и их глаза встретились. Его серые и ее каре-зеленые. Ева смутилась и отвела взгляд.
— Ну, кхм… твое имя, — нарочито покашливая, повторила она, — оно больше похоже на прозвище.
— Потому что так и есть. Видишь ли, — Шут отвлекся от оружия и внимательно посмотрел на собеседницу, — когда мы родились, никто ведь не знал, что нас в теле несколько. Этому телу, — Шут ткнул себя пальцем в грудь, — дали одно имя — Раснария. Мы считаем Раснара старшим братом. А вот у нас с Сомбером имен не было.
— А ты какой брат?
— Средний. По словам нянек, я проявился вторым, а Сомбер — третьим. Когда мы сменялись, няньки и воспитатели говорили, что в Раснара снова вселился шут или упрямец — это если в теле главным был я. Или же называли его Сумрачным, Сумбурным, когда Сомбер пел свои печальные и странные песни. Как-то постепенно его стали звать Сомбером, что, пожалуй, больше походит на имя.
— А тебе никогда не хотелось иметь собственное, настоящее имя?
— Вообще… — протянул Шут, — оно у меня все-таки есть. Просто все привыкли, что я Шут. Я и сам привык как-то.
— И… как же тебя зовут? — не отступала Ева.
— Ки́лан.
Ева любила наблюдать за людьми, слушать их и анализировать их слова и действия, но Шут казался ей необычным, каким-то непроницаемым. Казалось, за веселым нравом этого человека скрывается загадка, его невозможно было прочесть, понять. Он всегда был в хорошем настроении и часто шутил, но сейчас, несмотря на привычную насмешливую улыбку, глаза его оставались серьезными.
После недолгой паузы Шут, не отвлекаясь от чистки оружия, продолжил:
— Я помогал кухарке на кухне. Таскал воду, выносил помои, она меня за это кормила. Ты же знаешь, мы выросли в приюте. Ну так вот, ходил я к ней тайком, чтобы не засмеяли другие мальчишки. Я рано стрелять научился, любил охотиться, двигался много, дрался часто и оттого, наверное, есть всегда хотел. Она добрая была, всегда оставляла мне еду повкуснее, — Шут странно хмыкнул, — говорила, что я похож на ее братца младшего, покойного. В честь него и дала мне имя, — Шут цокнул языком. — Но меня так никто не называет. Слишком… благородное имя для меня, скажи?.. Ха! Я ж дурак и шут! Только бубенцы повесить на шляпу осталось, да? Ой, нет, не на шляпу… мне нужен колпак! — он сделал движение руками, как бы вытягивая из шляпы три длинных конца: два по бокам и один впереди. — Ну? Вылитый Арлекин! А-ха-ха!