Иностранная литература №12/2011 - стр. 33
– И что же вы предприняли, дон Палмиро? – спросил Кесада.
– Вы поверите, если я скажу, что меня опять потянуло в сон? Я загнул страницу, на которой прервался, и положил тетрадь на тумбочку. Подобрал брюки и куртку, однако, вместо того чтобы снова развешивать их на стуле, аккуратно свернул, чтобы на следующий день у них не было помятого вида, и положил на чемодан. Приличный внешний вид – обязательное требование для коммерсанта, и я взял это за правило. Потом лег, потушил свечу и заснул…
Дон Палмиро замолчал. Он допил свое молоко, вытер губы и усы и подозвал Себастиана, официанта, который постоянно обслуживал нашу компанию. Расплатился, оставив на тарелке царские чаевые, и сказал нам, что пора сворачивать заседание. Один только Бустаманте отважился спросить о том, о чем мы все подумали.
– И вы заснули, дон Палмиро? Как ни в чем не бывало? Словно стул и не двигался?
– Друзья мои, – дон Палмиро улыбнулся всем нам, как старый добрый отец, уже встав и пряча в карман свои серебряные часы. – Я видел, как турецкий солдат отрезал голову моему отцу. Я думал, что море поглотит всю землю во время землетрясения в Вальпараисо. В трюме корабля, в котором я провел два месяца, прячась среди ковров, меня будили крысы, грызущие мои уши… И вы полагаете, что какой-то там стул, только потому что он подпрыгивает, лишил бы меня сна?
В молчании, все еще оставаясь сидеть за столом, мы смотрели на дона Палмиро, подавленные его ростом и долготой его жизни. В этот момент пленка закончилась, магнитофон автоматически остановился, и в тишине неожиданно раздался такой резкий щелчок, что все мы, за исключением дона Палмиро Сехаяна, вздрогнули.
“Для меня не существует ничего само собой разумеющегося ”
Интервью с писателем
Запись беседы и перевод Татьяны Родименко
Татьяна Родименко. Вы родились в Убеде, изучали историю искусства в Гранадском университете, а журналистику – в Мадриде. Кем вы себя ощущаете: убедцем, андалузцем, мадридцем?
Антонио Муньос Молина. Никем. Никем из перечисленного. Есть такой писатель, который мне очень нравится, – Клаудио Магрис, он как-то сказал о непостоянстве личностных характеристик. Так вот, я думаю, что каждый из нас – сплав многих составляющих, одна из них – те места, где ты жил или побывал, и даже те места, где тебе не удалось побывать. Я себя считаю, если на то пошло, испанским гражданином Европы, и это мне по душе. К тому же у меня есть мои собственные корни и мои воспоминания, а вот всякие географические привязки меня не слишком-то волнуют. Знаете, когда задали подобный вопрос Даниэлю Барембойму, дирижеру и пианисту – он родился в Аргентине, его родители были русские евреи, а учился в Израиле, – так вот его спросили: “Кем вы себя ощущаете?” Он ответил: “Когда я исполняю итальянскую музыку, я чувствую себя итальянцем, когда немецкую – немцем”.