Инквизитор. И аз воздам - стр. 74

– Ян, – нахмурился Лукас; тот покривился:

– Да-да. Знаю. Нехорошо так говорить…

– Тогда почему сказал? – тихо спросила Нессель, и охотник вздрогнул, словно лишь сейчас вспомнив о ее присутствии.

– У отца совсем снесло чердак, – пояснил он нехотя. – Мы отыскали его в какой-то дыре, где он выслеживал гнездо стригов. Он сказал – это те самые… Гнездо зачистили легко, кровососы оказались молодые и неопытные, повозиться пришлось только с мастером. Отец уснул в тот вечер почти счастливым… А наутро, представляешь, он забыл об этом. Начал гнать нас дальше и дальше; у него была целая тетрадь с заметками, расчетами, записями – слухи, сведения от наших, какие-то выводы… Мы нашли еще одно гнездо, и когда отец снова сказал «наконец-то, это те самые, я узнал их!» – мы поняли, что с головой у него совсем неладно.

– И когда вы уничтожили новое гнездо, он снова забыл об этом следующим утром? – осторожно уточнил Курт; Ван Ален тяжело кивнул:

– Да. Во всем прочем был человек как человек, рассудительный и разумный, вменяемый, понимаешь? Но вот этот заскок… Кто знает, что было бы дальше, во что все это развилось бы…

– И?..

– Сдали его одной семье из отставных охотников. Там такая глушь, деревня почти заброшенная, дай Бог семей десять или около того… С трудом убедили в том, что ему нужен отдых, что он хорошо потрудился, что мы вполне взрослые для того, чтобы обойтись без его участия, а лучше просто будем обращаться к нему за подсказкой, если что. Уж третий год живет там. И, кажется, начал мало-помалу терять рассудок вовсе; в последний наш приезд не спросил, как обычно, сумели ли мы найти убийц матери, да и нас самих едва признал.

– Лучше так, – хмуро заметил Лукас. – Чем та его… одержимость.

– И в университет ты так и не вернулся, – все так же тихо отметила Нессель. – Почему?

– А почему ты в Инквизиции? – отозвался тот. – Ты же не штатный служитель, как я понимаю, но все равно с ними работаешь. Почему?

Лесная ведьма замялась, невольно распрямившись и бросив на Курта украдкой короткий взгляд.

– Это… сложно объяснить, – через силу выговорила она и, поняв, что отделаться этим не удастся, продолжила, подбирая слова осторожно, точно на допросе, от коего зависела жизнь ее собственная и всех ее близких: – Потому что в мире много зла. Я бы хотела, чтобы его стало меньше, но в одиночку я не могу ничего сделать. Точнее, я могу очень мало. Я могу совладать с обыденным злом: с болезнью или бытовой неурядицей. Но… есть великое зло, с которым должны бороться другие люди, у которых есть для этого силы и средства. А я могу помочь им.