Информация к размышлению (Везде и нигде). Сборник рассказов. Поэма «Крым» - стр. 12

– Ты давай повнимательнее, – учил он меня, – не растопыривайся. А то знаешь, как бывает… Вот у меня была Катька Бубликова. Я ее прямо, знаешь, матом иногда, а ей хоть бы что, как с гуся вода. «Сойдет, Николай Тимофеевич!», – и все тебе! Наляпает, натрет, наврет – и все: «Сойдет, Николай Тимофеевич!». Я ей: «Я тебе дам сойдет!». А ей хоть бы хны, такая баба! Я когда пришел, здесь такой бардак был, жуть! Катька была, вроде как начальница. Ну, и всем трепалась, что, мол, Москалькову тут делать, я ему, мол, все наладила здесь, и он на все готовое пришел. А тут… – Тимофеевич мотал головой. – Страх один! Открываю я сейф, а там Катькины рваные чулки лежат. Я ее спрашиваю: «Это что такое?». А она мне: «Ничего, Николай Тимофеевич, это мои чулки, а что они вам мешают?». – Тимофеевич плюнул. – Ну, Катька баба была!.. Квартиру ведь себе здесь получила. У нас офицеры годами стоят, получить не могут, а Катька сразу получила. Подъехала, сволочь, к Мансурову, нашему главному начальнику, как Мерчуткина: «Я женщина слабая, беззащитная…у меня муж на фронте погиб…». И все в таком духе. Она ныть была, знаешь, слезу пустит… Ну, а он герой, кавказец, ему неудобно. Вызвал кого надо, мол, помочь нужно этой       симпатичной женщине. Тут Катька и совсем загордилась. Я ее и спрашиваю: «Как же ты, Катька, черт тебя дери, у Мамсурова квартиру выпросила?». А она мне: «С моей фигурой, Николай Тимофеевич, еще и не то можно…». Я ее после этих слов прямо матом: «Пошла ты к чертовой матери со своей фигурой! Ну и дальше еще…». Ведь ляпнет где-нибудь еще такое, а она все свое, как с гуся вода.