Индейское лето (сборник) - стр. 16
Они встретились с Лёлей только через пять лет, на похоронах Аллы Львовны.
Когда Полторацкий увидел ее, в черном платочке, со свечой в дрожащей тонкой руке – отпевали у Ильи Обыденного, – он задохнулся от горя и нежности. Выйдя из церкви, остановился – Лёля подошла, подняла на него заплаканные глаза, погладила по щеке – милый мой, милый, милый… Пока автобус вез на Ваганьково, успели немножко поговорить:
– Как ты?
– А ты?
– Нога беспокоит?
– Как твои почки?
– Господи, о чем мы говорим!
– Что ж делать, годы…
– Да какие наши годы! Ты нисколько не изменился!
– Ты мне льстишь. Вот кто не изменился, так это ты.
– Ой, а у меня книжка вышла, знаешь!
– Поздравляю, ты молодец, я всегда в тебя верил!
– Как дети, Соня?
– Дети хорошо. Да ничего, все нормально.
У Сони был второй инсульт. Он не стал рассказывать Лёле – зачем? Только лишние волнения. На кладбище он держал Лёлю за руку, но на поминки не поехал: болела нога. Душа болела. Лёля плакала все поминки – об Алле Львовне, о Лёнечке, о себе, о неудавшейся жизни. «Лёня так постарел!» – думала она. Морщин у него было мало, но полысел, похудел и как-то выцвел – раньше он был весь бело-розовый, как зефир, Лёля так его и дразнила, а теперь розовое почти ушло, осталась какая-то перламутровая бледность, и глаза стали прозрачнее – плохо вижу, сказал, читаю иногда с лупой… Вспомнилось прошедшее, и так стало больно, так больно!
Вернувшись с кладбища, Полторацкий прилег на диван, вытянув усталые ноги – пришла дочка и села рядом, взяв его руку. Она была так похожа на Соню – молодую Соню, что он вздохнул, а дочка прижала его ладонь к своей щеке:
– Папочка… Устал?
– Есть немного. Как тут мама?
– Да ничего, все в порядке. Сейчас спит. Как ты с ней справляешься?! Может, мне чаще приходить?
– Пока мы справляемся. Когда тебе чаще приходить, ты и так крутишься белкой в колесе…
Дочь поцеловала его в бледную щеку.
– Мама такой тяжелый человек, тебе всегда трудно было с ней. А уж сейчас… Вы настолько разные, я все думала, почему вы поженились? Что вас связывало?
– Вы – то, что нас связывало! – Леонид горько усмехнулся. – Вы, дети.
– Пап, а почему… Почему ты тогда не ушел? У тебя же был кто-то? Не знаю, как Витька, а я бы тебя поняла…
Галя вдруг замолчала: она вспомнила, как после очередной ссоры с матерью – опять, опять из-за этой проклятой политики! – отец заметался по квартире, потом выскочил в коридор и стал надевать ботинки, путаясь в шнурках. Она не поняла сначала:
– Папа… папа, ты что! Ты куда? Ты что… из-за этой ерунды?! Папа…
Она заплакала – у отца было такое лицо, что Галя поняла: сейчас он уйдет навсегда!