Иная. Песнь Хаоса - стр. 33
– И вообще, захлопни варежку, а то от твоих россказней с девкой тешиться не захочешь, – вздрогнул другой разбойник, подсаживаясь к костру.
От его слов к горлу Коти снова подкатила тошнота, она вновь украдкой рассматривала лагерь в поисках спасения.
– Верно, радоваться надо! Такая добыча! Такое приданое с ней везли! Ты погляди, непростая девка-то, откуда у нее в сундуке золото из-за Круглого Моря?
– Добычу по моему приказу делить! Кто-то забыл? – тут же вскочил Вхаро.
– А мы не делим, мы только смотрим, – виновато пробормотали разбойники, копаясь в сундучке с приданым.
Из него покидали в грязь бережно сложенные матерью вышитые рушники, несколько сарафанов, красивые уборы, теплые пуховые платки… Зато добрались до самого дна, и там их заинтересовали поблескивающие предметы.
Котя и не подозревала, что у нее есть какое-то добро, оставшееся после побега отца. О золоте она вовсе никогда не слышала и только в руках разбойников впервые увидела тяжелые тугие браслеты, горящие желтым свечением в пламени костра. Четыре разных обруча, тяжелая крупная фибула, длинное ожерелье – все пламенело драгоценным металлом. На них змеились разноцветные узоры из яшмы и бирюзы. Но дорогие побрякушки не могли купить свободу.
«Нельзя было отдать их? Не простили бы долг?» – со злостью подумала Котя, злясь уже на мать, но тут же вспоминая, что не по ее вине она оказалась в лапах разбойников. Впрочем, если бы в качестве платы приняли ее заморское приданое, то всей этой истории и вовсе бы не случилось. Она бы уже давно заснула на жесткой лавке, а наутро пошла бы в коровник и курятник, возилась бы с безответной скотиной, разбрасывала зерно птицам, слушала горланящего дурным голосом старого петуха. И жизнь текла бы и текла по своему руслу, монотонно, серо, но безобидно.
Теперь же Котя лежала со связанными руками на шкуре, снег забился за шиворот и в растрепанные косы. Вскоре к ней двинулась огромная тень главаря. Лиходеи уже закончили дележку добычи, посетовали, что ее недостаточно.
– Добра мало с тобой оказалось, но ничего, откупишься собой, – ухмыльнулся Вхаро, наклоняясь над Котей и одним движением переворачивая ее на спину.
Она невольно вновь брыкнулась, выгнулась всем телом и закричала под тряпицей, перетянувшей рот. Если бы не кляп, то попыталась бы и укусить.
Вхаро же сдавил ее шею и низко нагнулся над ней, а потом мерзкий влажный язык провел по мочке правого уха, главарь выдохнул шепотом:
– Если будешь смирной и понравишься мне, может, отгоню своих парней, останешься только моей. Подумай об этом.