Инанта Грёза. Путник - стр. 6
– Эй! Подруга! Ну-ка без глупостей! – рычал лобастый, вновь принимаясь за работу. – Нам с тобой ещё жить да жить. Слышь, не упрямься! А ну, шагом марш назад!
В моих ладонях была её голова, шея, сонные артерии. В них, вдруг казалось мне, что-то начинало вздрагивать, но сразу понимала я, что это не она, что это пульсы в моих пальцах, это моя кровь стучится в неё…стучится… «Пожалуйста, отзовись! – шептала я ей. – Прошу тебя, пожалуйста, ответь мне!.. ответь мне тем же – тонкими счастливыми стуками ожившей крови».
Но ответа не было, время уходило. «Где ж эта проклятая «скорая»!». Стоящие рядом напряжённо молчали. А мы с ним свирепо работали: он – своими руками и лёгкими; я – своими пальцами, пульсами, своей настойчивой кровью – стучались, ломились в неё…
Открытый лоб женщины был передо мною. Заметные складочки над переносьем – прожитое-пережитое. Тёмные подкрашенные волосы с просветами у корней. Женщина была старше моей матери. Но ещё совсем не старая. Строгое худощавое лицо. Не иначе – сильно чувствовала, много думала. Но, наверное, не думала, чтобы вот так… на скамейке…
В моих глазах защипало. Потом я вздрогнула. Оттого что что-то случилось. Через мои раскалённые ладони, через её сомкнутые веки… через невесть что ещё – я поняла. Случилось. Плохое. Ужасное. Хотя её кожа была по-прежнему тепла и упруга, лицо бледно и спокойно.
Лобастый убрал руки с её груди, поправил её бежевую блузку, выпрямился, глянул на часы. Сокрушённо вздохнул.
По аллее к нам ехала белая карета «реанимации».
– Последняя надежда – дефибриллятор. Хотя…
Я почему-то знала, что не поможет ей даже чудодейственный, неведомый мне «дефибриллятор».
– Отпускай. Чего ты держишь? – с лёгким недоуменьем сказал лобастый.
Но я не убирала ладони, не могла. Что-то мне надобилось уловить из того, от неё уходящего. Я пыталась… а наверное, не я, а она пыталась что-то важное передать мне… про себя. Колкий озноб сквознул по спине. В глазах вскипела холодная щёлочь.
Потом я стояла в стороне и смотрела, как женщину спешно укладывали на носилки, как носилки вдвигали в священный сумрак реанимационной кареты, как лобастый на ходу объяснял что-то монолитному строгому врачу, и тот кивал, закрывая дверцу.
Наблюдатели, обменявшись последними озабоченными фразами, расходились. Лобастый тронул меня за плечо, спросил, всё ли в порядке. Я что-то пробормотала, покивала головой.
– Ты молодец, – бросил он на прощанье. – Успокойся. Не бери слишком близко. Бывает!
– «Слишком близко», – шептала я, медленно шагая по опустевшей аллее. – Докуда оно – близко?.. а докуда – нет.