Имя разлуки: Переписка Инны Лиснянской и Елены Макаровой - стр. 100

‹…› Сейчас пишу, нарядившись в твое платье, помнишь, ты мне на один из многих моих дней рождений купила его в художественном магазине? Так что сижу опять-таки в твоем подарке, который прежде на мне изячно[113] висел, а теперь обтянул так, что Семен сказал недавно: «В этом платье ты похожа на шкаф!» Но мне хорошо сидеть в этом шкафу, в глубине которого помещается моя необъятная любовь к тебе. Была бы худой, – не знаю, как эта любовь к тебе и гордость за тебя поместились бы. ‹…›

Леночка! Солнышко мое! ‹…› Видимо, чувство вины перед всеми – мое безумие. Иногда я себя охлаждаю фактами, доказывающими, что виновата не я вовсе. Так вот, например, я себя изводила мыслями о твоем интернате. И вот все прошлое вспомнилось, прошло перед моими глазами, как кинокадры. Ты и папа меня провожаете на курсы, куда я вовсе не хотела, но папа решил, что это зацепка за Москву. И правильно решил. Дальше пошло неправильно: я, приехав в Москву, увидела, что детей в общежитие не допускают. Дала знать папе, чтобы немного вы подождали, а я присмотрю комнату, что и сделала, но гораздо позже (Внуково). И вот в последних числах сентября вы приезжаете. Дети 2–3 теток курсовых ходят в интернат, чего же, меня спрашивают, не отдать и тебя? Я покоряюсь этому решению почти со скандалом. И вот ты в интернате. Эти полтора месяца я буквально схожу с ума, а вот папа тебя навещает чаще, чем я. Я вкалываю. Но помню: однажды пришли к тебе и принесли батон белого хлеба. И ты, которую надо было умолять перед каждой ложкой еды, при нас съедаешь почти весь батон. Я ужаснулась и, уйдя от тебя, твердо сказала, что в субботу, а это была среда, во что бы то ни было, тебя забираем; хоть назад в Баку. А в пятницу мы тебя уже забрали, но ты уже была снова больна – сердце. Оказалось, что тебя именно в четверг заставили дежурить – натирать полы. Хорошо, что с помощью Инны Варламовой удалось снять комнату во Внукове. И вот я себе сказала только сейчас: «Но в этом интернате виновата не ты». То, что я вспоминаю, никак не относится к тому, что я перелагаю вину на папины плечи. Я уже защищаюсь сама от себя.

‹…› Передай, пожалуйста, Доре Штурман[114] мою радость за нее и поздравления. Замечательная премия. Оксфордовскую мантию не так-то просто получить – из наших на моей памяти – Ахматова и Корней Иванович[115]! ‹…›

Дорогая мамочка! Наконец-то я посылаю лекарства. Если нужно будет еще – нет проблем. Я задержалась с этим только по причине своей неорганизованности. Очень обидно, что мы говорили с тобой обе сонные. О нас, мамуля, нет причин тревожиться. Зима эта была на редкость холодной, снежной, говорят, такого здесь не было с прошлого века. Но уже тепло, светит солнце, а это, оказывается, очень важно.