Имперский вор. Том 2 - стр. 9

Может просто… захотел?

– Хозяин… – снова заводит кот, пытаясь подняться на ноги и лизнуть меня в лицо.

– Давно язык мыл? – отмахиваюсь, примеряясь, как бы поднять на руки довольно нелёгкую тушку. Сам он идти пока не сможет, это понятно.

Наконец подхватываю кота и медленно поднимаюсь по ступеням. Полцентнера – это вам не килограмм. Тяжёлые нынче пошли котята…

Теперь бы ещё понять, куда идти. Два последних дня мы с химерингом бродили по окраине города. Не знаю, что случилось в этом мире, но разумных существ я здесь действительно так и не нашёл. Ни живых, ни мёртвых.

И разломов, через которые мог бы вернуться, – не нашёл тоже.

Выбравшись из подвала, понимаю, что уже наступила ночь. В этом мире вообще не бывает слишком светло. Небо всегда словно затянуто тучами.

Дрожь земли заставляет меня отшатнуться и выпустить из рук тяжёлую тушку кота. Мявкнув, он прижимается к моим ногам. А на площадке, где ещё валяются останки пауков, начинает вспучиваться синий «асфальт».

Сиськи Теи… ну что ещё?

27 июля, вечер

В поместье графа Хатурова

До поместья Хатурова Матвей Соболев добирается автостопом.

На территорию его пропускают не сразу. Удивляться тут нечему: вряд ли он и сам сейчас узнал бы себя в зеркале. По глаза заросший оборванец.

Матвей молча задирает рваный рукав – на предплечье выжжена руна мага-защитника рода Каменских. Охранники, явно в шоке, пялятся то на руну, то на него. Но граф Хатуров очень тщательно отбирает людей, и потому Матвея никто ни о чём не спрашивает.

По дороге в комнату – помыться, переодеться! – от него шарахается молоденькая горничная. Тоже не узнала.

– Соболев я, – буркает он, кивая девчонке.

Она почему-то верит сразу, семенит следом, тараторит:

– Матвей Евгеньич! Да что ж это! Да где ж вы так?!.. Ой, вам помочь чем? Матвей Евгеньич, а Никита… а князь Каменский тоже приехал?

– Нет, – отвечает он на всё разом и на миг стискивает зубы. – Ты вот что… как там тебя…

– Татьяна! А…

– Татьяна… ты пойди графу доложи, что я вернулся. Мне срочно с ним поговорить надо. Скажи – вымоюсь и подойду.

– А князь…

– Иди, – отмахивается он и захлопывает перед носом девчонки дверь.

В ванну. Бриться. Смыть… всё. Несколько дней в бункере, появление Никиты, поначалу показавшееся глюком, побег…

Матвей Соболев ненавидит растительность на своём лице. Это помогает ему ненадолго выбросить из головы мысли о том, чем завершился побег из бункера. Он скидывает одежду, лезет под душ, остервенело бреется, исхитряясь порезаться трёхлезвийным станком.

Наконец одевается и идёт в кабинет Хатурова.

Граф ждёт, и ни выбритое лицо, ни чистая одежда Соболева его не обманывают.