Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи - стр. 17

– Это не твои слова, – заметил Коршунов.

– Так говорил мой отец. И это правда.

– Я не спорю, – произнес Алексей. Он действительно понял. – Я больше не стану просить тебя делать что-то против твоей родины.

«Уж не знаю, как я объясню это Одохару и остальным, – подумал он. – Но объясню как-нибудь, куда я денусь, придумаю что-нибудь…»

– Алексий, я бы сделала это для тебя! – умоляюще проговорила Анастасия, сжав его руку. – Но я не могу. Они ведь не просто убивают: они убивают всех. Женщин, детей, совсем маленьких… просто для развлечения. После них не остается ничего – только трупы и пепел!

– А если я обещаю тебе, что не позволю им убивать ради развлечения? – негромко произнес он.

Женщина покачала головой:

– Ты велик, Алеша! Кому, как не мне, знать это. Но даже тебе не обуздать их звериной природы. Они не люди! Они только выглядят людьми!..

– Прекрати! – жестко оборвал ее Коршунов. – Я сказал тебе: это мои друзья. Всё! И я не собираюсь никого резать! Я собираюсь жить в твоей империи! Отвоевать от нее кусок…

– Ты не понимаешь… – Анастасия печально покачала головой. – Рим – это не то, что здесь. Рим – это государство. Твои варвары разграбят пару поместий, может, захватят какой-нибудь город… а потом придут легионеры и убьют всех варваров. Всех, кто не успел сбежать. Воевать с государством, отнимать у него земли может только другое государство. Я изучала историю, Алексий, поверь мне – это так! Так было всегда!

– Допустим, – кивнул Коршунов. – Так было. Но я намерен это изменить. – В этот момент он сам верил в то, что говорил. Он был убежден в этом. – Да, я это изменю! Если ты мне поможешь. Настя!.. – Он взял в ладони ее нежное лицо, заглянул в черные влажные глаза: – Я прошу тебя: помоги мне!

Две слезинки скатились по смуглым щекам, смочив пальцы Коршунова.

– Да, Алексий… – прошептала она. – Я это сделаю… я сделаю то, что ты хочешь. Все, что ты хочешь… Я сделаю для тебя…

– Ну что ты делаешь! – возмущенно закричал Ахвизра. – Куда убежал?

– Но ты же мог меня достать! – резонно возразил Коршунов.

– А ты мог меня убить! Вот так и так! – Ахвизра взмахнул тренировочным деревянным мечом: наискось, потом – уколом снизу, в живот.

Он был прав: Коршунов в самом деле мог его достать из этой позиции. Сам при этом рискуя максимум легким ранением в ногу. И все-таки он не мог себя перебороть. Нет в нем безудержной отваги, свойственной здешним парням. Да и раньше не было. А будь меч Ахвизры из настоящей стали, Алексей вел бы себя еще осторожнее. Потому что уже видел, как легко таким мечом можно отмахнуть руку или вспороть живот. Ахвизре просто: он убежден, что, пав в бою, тут же отправится к вотану. А вот у Коршунова относительно себя такой уверенности нет. Зато у него есть обширные планы на будущее. А дырка в организме может существенно этим планам помешать. Конечно, у него аптечка, а в ней лекарства, позволяющие не опасаться заражения крови, но отрубленную кисть в местных условиях обратно не пришить. В общем, с точки зрения Ахвизры, Коршунов элементарно трусил. Но обвинить Алексея в трусости Ахвизра не мог. По здешним понятиям за таким обвинением от равного по статусу следовал немедленный вызов на смертельный поединок. В котором Ахвизра, разумеется, без труда прикончил бы Коршунова (чего самому Ахвизре вовсе не хотелось), а затем – также по определению – вынужден был бы сражаться со всеми родичами Алексея поочередно, начиная с Агилмунда, своего лучшего кореша… короче, обычаи здесь были таковы, что приходилось выбирать выражения.