Имперская жена - стр. 8

— Истинный цветок, господин Орма. Если нрав вашей дочери столь же прекрасен, как и лицо — вы владеете сокровищем.

Отец приблизился на шаг, поклонился:

— Благодарю за столь высокую оценку, ваша светлость. Ее нрав не заставит вас краснеть.

Зато краснела я, чувствуя, как по шее прокатывают к щекам волны жара. К тому же отец бесцеремонно лгал. Он никогда не считал меня ни кроткой, ни покладистой, ни послушной. Я не слишком удовлетворяла его представлениям об идеальной дочери. Хотя порой мне казалось, что в его глазах идеальная дочь — дочь несуществующая.

Я больше не смела поднять голову. Но лишь потому, что не хотела видеть эти глаза, эту капризную розовую губу. Меня скручивало от отвращения. Я боялась, что ноги попросту унесут меня прочь, сами собой. Сейчас, как никогда, я бы предпочла оказаться запертой в темной холодной штольне. Убежать, спрятаться. Если этот высокородный обмолвился о моем нраве, значит ли это, что ему пообещали покладистую безмолвную жену? Вдруг он откажется, не найдя меня таковой?

Я смотрела, как колыхались полы его серо-голубой муаровой мантии, чувствуя, как сердце ускоряется до невозможной скорости. И пусть отец накажет меня… Пусть. Я даже была согласна до конца жизни остаться без сладостей. Если нужна жертва — я готова. Но мне хватило одного-единственного взгляда, чтобы понять, что я ни за что на свете не хочу становиться женой этого неприятного человека. Будь он сто раз высокородный.

Я услышала голос отца:

— Дочь моя, тебе оказана высочайшая честь. По повелению нашего императора Пирама III его светлость господин Марк Мателлин проделал долгий путь ради тебя.

Я молчала. Так и смотрела под ноги, не в силах поднять голову. Пауза затянулась — это становилось неприличным. Повисла удушающая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и редким острым потрескиванием кислородного купола. Отец нарочно упомянул императора. Чтобы надавить. Чтобы показать, какой груз ответственности отныне ложится на меня. О да… если я начну своевольничать, это обернется катастрофой.

Я подняла голову, но не взгляд:

— Я благодарна его светлости за оказанную честь.

Казалось, отец ждал моего ответа. То, что он кивнул, я заметила по движению тени. Он прошел мимо меня, расшаркиваясь перед Мателлином:

— Прошу в дом, ваша светлость. Уже все готово к обеду. Вы, бесспорно, утомились с дороги.

— Бесспорно…

И меня передернуло от его голоса, манеры тянуть буквы, подчеркивая собственную важность. Я так возненавидела Марка Мателлина в этот миг, что, наверное, смогла бы убить. И тут же ужаснулась собственным мыслям.