Имперская жена - стр. 36

Во мне клокотала такая ярость, что страх и робость бесследно испарились. Меня будто подменили. Я словно прозрела, понимая, что теперь я одна, сама за себя. Здесь не было никого, кто бы обо мне позаботился или проявил сочувствие.

Я ждала, когда захмелевший Мателлин погрузит свои телеса в корвет, и скользнула следом — в его салон. Я не намеревалась сидеть с рабами позади. Пока мы будем ехать — старику придется слушать и отвечать.

Он выпучил глаза, наблюдая, как я усаживаюсь на мягком сиденье прямо напротив:

— Кажется, я не приглашал вас сюда, госпожа.

Нет! Он больше меня не смутит.

— Мне неприятно досаждать вам, ваша светлость, но я хочу получить ответы на свои вопросы.

Мателлин онемел от такой наглости. Такое же лицо было у него, когда он выслушивал Рэя Тенала. Наконец, он будто опомнился, толстые губы привычно скривились презрительной дугой. Он давно съел с них краску, и сейчас они казались омерзительно-пятнистыми.

— Вино ударило вам в голову, госпожа? Что вы себе позволяете?

— Куда вы меня везете, ваша светлость?

Корвет набрал скорость и вылетел в черноту ночи из парковочного рукава. Мателлин сидел с видом оскорбленной невинности, молчал и поджимал губы. А я наблюдала, как от стартовой вибрации мелко сотрясались его рыхлые красные щеки.

— Куда вы меня везете?

Толстяк, наконец, снизошел. Точнее, надеялся побыстрее отделаться.

— В столицу, как вам уже и было сказано.

Я кивнула, принимая ответ. Похоже, здесь он не лгал. Если меня не оставляют на Форсе, значит, все же привезут в столицу. Хоть какая-то определенность. Я вновь посмотрела в красное лицо:

— Для чего?

Его упертость пробуждала во мне какой-то нездоровый азарт. Я готова была вцепиться в его горло и сжимать пальцы до тех пор, пока толстяк не начнет хрипеть. Я больше не боялась его. Там, за столом во дворце наместника с него будто слетела какая-то наносная цветастая мишура. Рэй Тенал ободрал ее. И я увидела обыкновенного мелкого труса. Сейчас я даже пожалела, что не украла со стола нож, чтобы как следует припугнуть это ничтожество! В эту минуту я бы с удовольствием это сделала и смотрела, как меняется его лицо.

— У меня приказ. Этого довольно. Уймитесь! Вы не в себе!

Я лишь кивнула, усмехнувшись:

— Кажется, только теперь я и прихожу в себя.

Это было подлинное ощущение. И я уже точно знала, что сделаю, едва вернусь на корабль. Возьму самое ценное из своих вещей, возьму Индат и пойду искать судно, которое отвезет меня домой. И плевать, если отец разозлится так, что запрет меня до конца жизни. Но я буду дома.

От этих мыслей стало гулко и холодно в груди. Знал ли отец? Знал ли наверняка или тоже оказался обманут? Хотелось верить в обман. Иначе это предательство, которое невозможно осознать. Я не могла думать о своем отце так низко.