Имперская жена - стр. 2

— Ты не хочешь? — Он усмехнулся. — А тебя разве спрашивают? Больше того, моя дорогая дочь: разве спрашивают меня? — Отец замер прямо напротив, смотрел, поджав губы: — Так решил Совет Высокородных. И это решение одобрил Император. Сделаешь, как прикажут. Поэтому еще слово возражений — и я велю запереть тебя в штольне. До самого отъезда.

Я вскинула голову, шагнула вперед, встав почти вплотную, будто бросала вызов:

— Чтобы ваша суровость стала моим последним воспоминанием о доме? И о вас, отец? Этого вы хотите?

Мама тронула меня за руку, призывая молчать, но сейчас мне было все равно. Я не могу ничего изменить, так хотя бы теперь скажу то, что думаю. То, что всегда хотела сказать.

— Я хотела любить вас, отец. Всегда хотела. Но вы не даете.

Я видела, как он стискивает зубы. Как еще резче проступают морщины.

— Вон, сию секунду! И не смей выходить из своих покоев!

Я с готовностью склонила голову, как и полагается. Выпрямилась, всем видом давая понять, что лишь подчиняюсь приказу отца, но не принимаю. Не принимаю! Прошла к дверям и все же вздрогнула, услышав за спиной:

— Корнелия, останься! Не смей идти за ней.

Я не обернулась. Вышла за дверь, в темный коридор, вырубленный в породе. Пару мгновений стояла, держась за шершавую стену, переводя дух. Я была рада, что отец не выпустил маму. Я очень хотела побыть одной. Мама не должна видеть моих слез.

2. 2

Это было неожиданно, как шальной выстрел. В голове все еще раздавался голос отца, все его интонации.

Я шла, как в тумане, настолько погруженная в свои мысли, что ничего не видела перед собой, ничего не слышала. Лишь пальцы ощущали неровность грубо обтесанных каменных стен. Я поднялась по узкой темной лестнице на второй этаж, распахнула двери. Прошла через комнату прямо на балкон, вцепилась в холодные каменные перила. Смотрела перед собой, но видела лишь желто-багровую муть, которую разрезали искры кислородного купола. Я не осознавала, что только что произошло. Реагировала на слова, но не постигла всю глубину смысла.

Альгрон-С был моим домом. Единственным, который я когда-либо знала. И я любила эту суровую планету так, как любят дом. Желтое небо с белым кругом огромного солнца, серо-бурые скалы, искрошенные и острые. В детстве у меня была такая игра-угадайка на желание. Я загадывала вопрос и всматривалась в скалы по ту сторону обрыва, пытаясь вычислить, где вот-вот тонкими пластинами обвалится порода. Если угадывала — это означало «да».

И сейчас я инстинктивно хотела что-то загадать. Но зажмурилась и резко повернулась, опасаясь, что в голове сложится вопрос, а глаза уловят ответ. Не хочу. Не хочу!